— Ну что ж господа. Отходим на крайней точке отлива, дальше действуем по обстоятельствам.
Англичанин, дымя трубами, уже давно ушёл в открытое море, когда, наконец, снялись мы и в сопровождении ещё одного торговца, но уже чисто парусного судна направились в открытое море. Чуть позже шхуна повернула и пошла сторону Испании, а мы взяли курс на Данию. На горизонте было пара посудин и не хотелось подставлять 'Пересмешник' тем, что он идёт за 'Глаттоном'. Вот на горизонте будет пусто, тогда и пойдём следом.
Британские моряки большие любители грога и рома, то что им поставляет флотское ведомство нельзя назвать нормальными напитками, а вот в лавке Лумиса спиртное действительно отличное. Так что моряки в первый день откупорят заряженные бочонки. У них положено к завтраку, обеду и ужину выдавать определённое количество спиртного, ужин уже прошёл. Будем надеяться, что всё пройдёт штатно.
— На горизонте чисто! — крикнул наблюдатель с марса.
— Идём следом за 'Глаттоном', - приказал я Лаврентьеву. — Как только он покажется на горизонте, позовите меня, я будут в каюте.
— Хорошо, ваше сиятельство.
Ожидание длилось утомительно, когда, наконец, прозвучало сообщение что наблюдатель засёк броненосец, и, кажется, он лежит в дрейфе.
— Будем надеяться, что заряженные напитки отведали все, — сказал я, поднимаясь на палубу. — Яд не мгновенного действия.
Подойдя к броненосцу на близкое расстояние, мы спустили три шлюпки и направились к борту этого монстра. Первыми полезли казаки, мы за ними. Через полчаса, когда совсем стемнело, стало ясно, что на корабле было два десятка живых, и четыре сотни мёртвых со следами мучительной смерти. Пеной изо рта и другими симптомами.
Пока Лаврентьев с хмурыми такой победой офицерами осматривали корабль, механики с кочегарами поддерживали температуру в котлах, я задумался, облокотившись о фальшборт. Пока мы догоняли броненосец, у меня было время подумать. В принципе геморрой с этим утюгом мне был не нужен, и я решил от него избавиться. В общем, он нам действительно на хрен не нужен. Пока казаки таскали тела погибшей и добитой команды в трюм, я принял окончательное решение и вызвал на палубу всех офицеров.
— Значит так. Корабль мы продавать не будем, как и афишировать якобы дезертирство англичан. Да и мало кто в это поверит. Слишком много шума и дипломатически скандалов будет с его появлением, где бы то ни было. Я решил продать его в третьи руки странам, которое находятся в натянутых отношениях с англичанами. Всем всё ясно?.. Поэтому слушайте приказ, нужно отогнать этот утюг подальше и хорошенько спрятать. Предлагаю на островах, там есть необитаемые с хорошими бухтами. Там и поставив его на якорь. По всем прикидкам угля как раз должно хватить.
Вопросы были, ответив на них, я приказал Лаврентьеву выполнять моё решение, а сам пошёл осматривать котлы в котельном отделении.
Дальше всё было, как я и велел, корабль на полном ходу направился на север. Там действительно были острова, где можно было спрятать эту громадину. Ну а мы следовали чуть в стороне, сопровождая броненосец всю ночь. Утром поднялось волнение, что сразу показало плохие мореходные качества этого утюга, вынужденного идти на самом малом ходу. Пока эта гора железа тащилась к острову, мы успели туда сходить и найти отличную закрытую бухту. Потом завести туда броненосец. Думаю, его уже ищут, как и тот бриг, что мы пустили на дно, три дня прошло как мы его угнали, поэтому мы торопились.
Потом было торопливое снятие трофеев, пороха, части запасных узлов механизмов, там механики шуровали, и после того как порядка ста человек перешли на 'Пересмешник' с 'Глаттона', тот остался в бухте на двух якорях с потушенными топками. Не думаю, что его кто-то обнаружит. Казаки исследовали весь остров, он был пуст, кроме чаек никого, одни скалы. С моря корабль тоже было не видно, его закрывали прибрежные скалы, идеальное место для отстойника. Одним словом я надеялся при возвращении найти его на месте. От тел команды мы тоже избавились. Ещё по пути их с грузом на ногах побросали в открытое море. Ну а мы под всеми парусами направились к Дании, пора было возвращаться в Питер, дела не ждали.
А от Лаврентьева придётся избавиться, взять с него ещё одну расписку о неразглашении, и отправить куда-нибудь служить. А если будет трепаться, что вряд ли, Лаврентьев старался держать слово, то мёртвые не говорят.
До Питера мы дошли на удивление нормально, ну а дальше меня закрутила рутина лечения и организация промышленности. По последнему Император всё возложил на меня, и наблюдал, как я возрождаю его промышленность.
Больные съезжались со всего мира. Обеспеченные и нет, те, кто приплывал на собственных яхтах или кораблях, и те, кто наскребал и брал кредиты, чтобы добраться до меня. Я был последней их надеждой. Таких я лечил бесплатно, мгновенно определяя, кто есть кто, беря за них плату с богатых. Попадались, конечно, скряги, которые узнавали, что я лечу бедных бесплатно, и переодевались под таких нищих, но ничего кроме улыбки у меня их попытки не вызывали. Я им сразу говорил, кто они и повышал сумму оплаты на треть, если это их не устраивало скатертью дорога. Им могли помочь только священники и Господь Бог. В большинстве случаев. Я клятву Гиппократу не давал, плевать я на них хотел.
М-да, а ведь полтора года прошло с того рейда в Англию. За это время я стал одним из самых известных врачевателей на Земле. Некоторые священники даже начали причислять меня к лику святых. Я когда об этом узнал, хохотал несколько минут. Так вот всё-таки большое облако и огненный меч архангела за это время проявились. По облаку то способности по врачеванию усилились на несколько порядков, чего у меня не было в том мире. Теперь я мог видеть за несколько метров кто чем болел, буквально как рентгеном просвечивая одежу и тела. Вид тот ещё, но ничего приноровился и даже стал развлекаться, используя эти умения. Например, я мог подсчитать до последней купюры, что у кого лежит в бумажнике или карманах. Но, к сожалению, эти мои умения, лечить на расстоянии и заглядывать в бумажники действовали всего лишь на расстоянии пяти метров, но и это я воспринял с благодарностью.
Это было ещё не всё, я могу воздействовать на больных и по своему разумению менять структуры и возможности их органов. Я об этом узнал случайно и тренировался на некоторых больных, пока не набил руку. Те всё равно ничего даже не подозревали. Одним словом набив руку, я понял, какая сила у меня в руках, причём в последнее время вокруг начали твориться некоторые странности и я решил воспользоваться этими умениями в отношении императорской семьи, подстраховался так сказать.
