— Это еще зачем? — Я видел, как Анатолий покосился на привинченный к стойке фонарь.
— Делай, — прохрипел я. — Потом поймешь.
Сквозь серый туман, наполнявший глаза, я наблюдал как Анатолий копошится около стойки. Видать фару привинтили на совесть. Так что прежде, чем милиционер оповестил о своей победе, я пополнил свой лексикон несколькими крепкими выражениями явно уркаганского происхождения.
— Что делать с проводкой? Обрезать? — осведомился майор, демонстрируя мне фару, которая болталась на двух проводах.
— Попытайся вытянуть побольше. Только не оборви подсоединение к самой фаре.
Длина проводки, которую сумел высмыкнуть мой ассистент, оказалась сантиметров двадцать.
— Обрезай, — разрешил я. — Должно хватить.
— Теперь что? — Нестеров протянул мне фару.
Я оставил майору его добычу, предупредив, чтобы держал крепко и не уронил, иначе придется снимать вторую. Сам же, вооружившись кусачками, стал зачищать концы двух обрезанных проводов. Работа прямо скажу не клеилась. Пальцы одеревенели и не слушались совершенно. То я не мог перерезать изоляцию, то полностью откусывал кусочки кабеля.
— Давай-ка лучше я, — Анатолий забрал у меня инструменты и всучил фару. — Только держи крепко, иначе вторую сам будешь снимать.
Шутит что ли? Точно шутит. Я попытался изобразить на лице улыбку. Майор оценил ее тяжелым вздохом:
— Э-хе-хе, тебе бы отлежаться. Да и вколоть что-нибудь этакое, противовоспалительное. Похоже, лихорадка начинается.
— Работай, — прошипел я.
Когда на свет появились скрученные медные жилы, я кивнул:
— Готово. Теперь молись, будем пробовать. Если перегорит, значит ток слишком велик. Одной проблемой больше, придется понижать.
— А не загорится?
— Тогда дело дрянь. Тогда мы крепко влипли.
— Попробуем?
— Давай, — согласился я. — Чего тянуть.
— Держи фару, а я приложу провода, — предложил милиционер. — У меня руки меньше трясутся.
Я бы не сказал, что это была правда. Руки у Нестерова тоже ходили ходуном. И это, скорее всего, даже не от усталости, это от волнения. Когда же, наконец, Анатолию удалось прижать мягкие то и дело гнущиеся проводки к обеим клеммам, мы с замиранием сердца заметили, что фара мигнула. Всего на секунду мигнула, а затем погасла.
— Перегорела! — воскликнул я с досадой.
— Нет. Рука соскользнула, — успокоил Нестеров. — Сейчас приловчусь.
Анатолий справился, и всего через мгновение у меня в ладонях ровно и спокойно пылал яркий белый огонь. От него как-то сразу стало тепло и уютно, появилась надежда.
Надежда — хрупкая и ненадежная материя. Она вздрогнула и улетучилась, вспугнутая гулким ударом по металлу. Мы тут же обернулись на звук. Ворота. Гром пророкотал именно там. А чтобы мы в этом не посмели усомниться, снаружи пришло еще одно послание — серия новых разъяренных ударов.
— Черт, как же они…? — начал было я и осекся, угодив взглядом в зарешеченное окно под потолком.
Низкие серые облака были уже совсем не серыми. Они приобрели багровый, а кое-где и грязно-фиолетовый оттенок — краски угасающего дня. Цирк-зоопарк, вот оно как вышло! Получается, не в глазах у меня потемнело, а на улице. Мы прошляпили наступление сумерек и не учли, что свет в это время заметить проще простого.
— Что ж так не везет… — глядя на корчащиеся под ударами ворота, протянул Нестеров. На этот раз в его голосе было что-то устало-равнодушное.
Вот эти-то обреченные нотки и заставили меня взбеситься. И откуда только силы взялись? Цирк-зоопарк думаю, столько вытерпели, столько сделали, а теперь получается, что все зря, что все это был лишь способ приятного времяпровождения перед неминуемым концом, что-то типа покера в камере смертников. Ну уж нет! Я сдамся только когда почувствую зубы кентавров, вонзившиеся в мое тело. А впрочем, и тогда попробую изловчиться и застрять у твари в глотке. Пусть подавится, пусть сдохнет так и не пережевав полковника Ветрова.
— Заливай! — вскричал я.
— Что? — Нестеров вздрогнул и уставился на меня, как будто видел в первый раз в жизни.
— Заливай воду в аккумулятор, — повторил я как можно четче и уверенней, так чтобы дошло даже до мертвого. — Быстрее!
— Знаешь, сколько их там, снаружи? — милиционер ткнул пальцем в сторону ворот. — В жизни не прорваться!
Как будто желая подтвердить его слова, с улицы раздался длинный многоголосый рев, а вслед за ним по воротам что-то проскребло. Было совершенно ясно, что по металлу прошелся другой металл.
— Сумерки! — напомнил я. — Скоро наступят сумерки. Мы… вернее ангар может и продержаться.
Похоже, эта мысль реанимировала майора. Он вернулся в мир живых, в мир бойцов, готовых сражаться до последнего.
Пока Анатолий наполнял охлаждающую систему, я остервенело сдирал изоляцию с проводов, подключал их к клеммам аккумулятора. Пару раз меня довольно ощутимо долбануло током, но я даже порадовался этому. Живой, сукин сын. Кусается. Может и движок раскочегарит.
— Порядок. Залил. Хватило. — Дребезжание отброшенного в сторону ведра подтвердило слова майора.
— Хорошо! Осталось подключиться.
Мои слова заглушил грохот удара и звон разлетающегося в дребезги стекла. Подняв голову, я с ужасом увидел как в окошко под потолком просунулись две тонкие хватательные конечности, а вслед за ними и круглая, оскалившаяся зубастой пастью морда кентавра. Два переливающихся мутным желтым светом фасеточных глаза тут же уставились на нас.
Чудовище пронзительно завизжало. Наверняка это был первый в истории случай, когда человек понял речь кентавра, и этим человеком был я. «Они здесь!» — крик твари словно раскаленным железом прошелся по моему сознанию. Все. Кентавры теперь знают, что мы внутри. Они отыскали лазейку в нашей обороне. Оцепенев от страха, я наблюдал как зверь протискивается в оконный проем. Вот уже вся передняя часть его туловища извивается под ржавой аркой покатого потолка. Когда он просунет свои мощные кривые лапы… Однако, у твари этот номер все никак не получался. Мощная стальная рама оказалась слишком узка. Застряв в ней, будто в петле мастерски накинутого лассо, кентавр неуклюже барахтался и ревел во всю глотку.
— Ах ты, сучий потрох! — Нестеров с криком кинулся на врага.
— Толя, нет!
Я испугался за майора. Мне показалось, что он спятил и теперь кинулся навстречу неминуемой смерти. Но остановить… Эх, если бы я мог его остановить!
На полпути к своему противнику Нестеров наклонился и что-то поднял с пола. В полумраке склада я плохо видел что именно. Похоже длинная палка или труба, или что-то еще более тонкое. Милиционер поднял свое оружие, выставил впереди себя и с диким криком, словно средневековый копейщик, ударил в чешуйчатое брюхо. Удар получился отменный. Сила человека, помноженная на скорость разгона, позволила пробить тело твари насквозь. Я видел, как окровавленный металлический стержень блеснул у кентавра за спиной.
