Я сел, достал из кармана фонарик и стал ожесточённо работать рукояткой. Лучом света нашарил скрюченные на полу фигуры Сергея и Кима.
— Просыпайтесь! Живее просыпайтесь!
Оба отреагировали моментально. Я только в последний миг сообразил насколько неразумно будить подобным образом двух вооруженных людей, у которых нервы на взводе. Автомат и два пистолетных ствола смотрели на меня. Я поспешил внести ясность в момент.
— Вы чего психи! Я просто сказал, что пора просыпаться!
— Ты никак не хочешь уняться егерь! Перед сном я обещал тебя застрелить — не терпится на тот свет?
— Опусти автомат.
Ким нехотя положил оружие рядом с собой и, не упустив случая, сделал оскорбительное допущение на мой счёт, на этот раз, оставив последнее слово за собой:
— Нет, парень положительно идиот! Серёга ты уверен, что он нам нужен? Чёрт, да убери ты свет!
— Может и не нужен, — согласился Сергей, — проверять неохота.
Отпустив рукоятку «шмеля» я плюнул на этих двух увальней, оставив их разбираться между собой, на ощупь собрал свои вещи и вышел из подсобки, прикрыв за собой дверь. Лифт понятное дело не работал, лестничные марши не вызывали доверия, поэтому я поднялся наверх по спирали автомобильного спуска.
Я поднялся на последний этаж, растрескавшийся над головой бетон, предупреждал, что выход на крышу небезопасен. Подойдя к краю площадки огороженной мощными швеллерами, окинул взглядом раскинувшиеся внизу окрестности.
Вид открылся потрясающий — пугающий и завораживающий одновременно. Едва коснувшийся линии горизонта багровый солнечный шар, балансировал на острой грани, под него нельзя уже было просунуть и лист бумаги, казалось, одно моё неловкое движение и он покатится как гонимый ветром куст перекати-поля. Несколько десятков, более менее, уцелевших высотных домов посреди развалин походили на знаменитые геркулесовы столпы обозначающие край обжитого мира. Хотя это была чисто условная граница, полноценной жизни не было ни с одной её стороны. Открытая взору затянутая туманом окраина города вызывала острое чувство потери. А бескрайняя полоса отчуждения промзоны походящая в настоящее время на взбудораженную долину гейзеров напоминала о том, что путь до градирни не увеселительная прогулка и ослаблять внимание на заключительном этапе крайне не разумно.
— Красота! — Раздался за спиной ехидный голос Сергея.
Я обернулся, они стояли в трёх шагах позади. Сергей широко улыбался, а на лице Кима пролегла угрюмая тень. Я совершенно отказывался понимать этого человека, он рвался как можно быстрее покинуть этот чуждый мир, но в то же время капризничал как неразумный ребёнок, по поводу прерванного сна. Мелочь конечно, но это меня выводило из себя. Он сам целиком был мне неприятен, возможно, я исподволь искал повода подпитать свою неприязнь, ещё и потому что в отличие от Сергея с которым мы состояли, образно говоря, в одном лагере, Ким по определению был врагом. И я не смог до сих пор абстрагироваться от этого понятия и невольно концентрировал в образе Кима всё самое неприятное, что только может быть в человеке. Но и он сам делал всё возможное, чтобы поддержать свое реноме. Вот и сейчас он бесцеремонно отпихнул соседа плечом подошел к ограждению сплюнул вниз, повторил насмешливое восклицание Сергея:
— Красота! — Расстегнул ширинку и длинной долгой струёй помочился в сторону заката. — Я слышал, она спасёт мир.
— Что-то вроде. — Согласился я. Хотелось взять его за ноги и перекинуть через ограждение.
Застёгиваясь, он повернулся к нам, сплюнул, на сей раз себе под ноги и поставил жирную точку в бессмысленном диалоге:
— Лично мне дороже собственная шкура.
Было всё-таки в нём какое-то неподдельное — монументальное свинство, я бы сказал — природное. Научиться такому невозможно. Это даже подкупало с одной стороны, мало кто мог так органично обдать мочой заходящее солнце. Дымящиеся углы заброшенного завода — усиливали впечатление. Я непроизвольно поддался очарованию момента и тоже полил сверху. Должен признать у меня вышло хуже и не потому, что до солнца не достал, а потому что ненатурально получилось.
— Давайте перекусим, — предложил Сергей. — Ким доставай из заначки джем или уже схомячил втихую?
— Что значит схомячил, на месте баночка.
— Ну, так доставай.
Поляну накрыли тут же, на площадке с панорамным видом на геркулесовы столпы и долину гейзеров. Давненько мне не доводилось радоваться такому обильному меню. Сергей путешествовал налегке, этого нельзя было не заметить, до первой остановки я вообще думал, что кроме сбруи с двумя тяжёлыми автоматическими пистолетами он ничего с собой не носил. Но как выяснилось под его длинным плащом, хранилось много сюрпризов, и самым приятным оказался ополовиненный батон настоящего пшеничного хлеба. Я изумлёнными глазами глядел на появившийся, на бумажной подстилке хлеб. Джем тоже редкость, но обладая определёнными средствами, которые у наёмника без сомнения имелись, приобрести баночку клубничного джема на северной окраине можно без особых проблем, а ещё проще экспроприировать. Но белый хлеб! В последний раз я пробовал что-то кроме кукурузной лепёшки дома, где пшеницу выращивали в теплицах. На поверхности возделывали помимо небольшого перечня корнеплодов только вырождающиеся год от года культуры: маис гречиху подсолнечник и мак, последний правда процветал — одна треть всего населения была хроническими наркоманами.
Видя мою реакцию, Сергей не без самодовольства заметил:
— Близость к власти имеет свои преимущества. Майорский паёк как видишь сильно отличается от той подачки, что потчуют егерей. Стратегические запасы муки, а ты как думал? Пресвитер каждое утро любит блинчиками завтракать.
— Наёмники такого тоже не кушают. — Разламывая хлеб на три части сказал Ким.
— Волка ноги кормят. — Отреагировал Сергей.
— Ну, ты-то у нас невинная овечка…
Видя, что Ким затевает очередную свару, поспешил вмешаться.
— Хватит уже разбирайте концентрат, — сказал я, поставил на бумагу три жестяные банки и поочерёдно вскрыл их ножом.
Разговор завяз в нашем дружном чавканье. Куриную жижу я употребил с лёгким спазмом в несколько глотков. Вымазал на свою порцию хлеба треть джема из банки и стал наслаждаться давно позабытым вкусом, наблюдая за тем, как мерцающее в дымке солнце медленно проваливалось под землю. Туда тебе и дорога, блаженно подумал я. Ким вновь пустил по кругу свою фляжку. После глотка самогона моё самочувствие поднялось ещё на один виток, и я уже не думал ни о чём кроме предстоящей дороги.
