Я смеюсь. Город разумен и иногда проявляет чувство юмора, понятное и нам.
К сожалению, не всегда. Я имею в виду – не всегда понятное.
В комнате напротив той, где я проснулась, начинают спорить – громко, взахлеб. Слов не разобрать, но, судя по голосам, сейчас случится драка. Спешно дожевываю свой огурец. С фильтром в руке отправляюсь туда – если что, пригодится, охладить кого-то из драчунов. И без этих глупостей у меня болит голова.
Так и есть – двое Смотрителей прижали к стене тощего растрепанного мальчишку-тенника. Но если приглядеться – все не так просто. Ладонь тенника лежит на плече Альдо, и отливающие металлом когти упираются в артерию. Зато второй Смотритель, Хайо, приставил к боку тенника перочинный нож. Тот не дергается – видимо, известно, что нож у Хайо освященный. Комната почти пуста – несколько поваленных мольбертов на полу да стол с парой яблок и полотенцем. Лаан, дружочек мой сердечный, стоит у ближней стены и с интересом смотрит на драку.
Я тоже смотрю – то на скульптурную композицию «патовая ситуация», то на безмятежную физиономию Лаана. Чтобы сделать что-нибудь, нужно успокоиться. Хорошо успокоиться. Потому что руки вибрируют от ярости, и кажется, что подгибаются колени, что я не могу и рта открыть. Нужно глубоко вздохнуть – раз, три, пять, и тогда голос не сорвется и не обернется неубедительным хрипом.
– Сейчас я хлопну в ладоши, и все опустят руки и отойдут друг от друга на шаг. – Выговаривая слова, я чувствую, как дрожат от ненависти ко всем ним губы, но мне удается сказать так, чтобы меня услышали все трое.
Хлопок.
Хайо действительно убирает руку и отступает на шаг, тенник сжимает пальцы в кулак, пряча смертоносные лезвия, и в этот момент Альдо со всей силы бьет его кулаком в живот.
Нет, не кулаком. Я вижу поблескивающий на пальцах металл.
Кастет. Серебряный.
В течение следующих секунд происходит масса событий. Лаан срывается с места и, схватив за плечи, оттаскивает Альдо, Хайо замахивается, желая ударить Альдо в подбородок, но тот резко опускает голову, и удар приходится Лаану в нос. Увалень Лаан рычит сквозь зубы, но не разжимает руки, зато Альдо, повисая, вскидывает вперед ногу и попадает Хайо в пах. В это время тенник медленно сползает по стенке, держась за живот и издавая невнятное поскуливание. Хайо складывается пополам, держась за причинное место, и падает на пол поверх тенника. Альдо же бьет Лаана затылком, второй раз попадает по носу, тот разжимает объятия, поскальзывается…
…и поверх него падает Альдо.
Получивший от меня фильтром по голове. Полтора литра воды в прочном пластике оказались вполне солидным аргументом.
Все лежат на полу. Лаан размазывает по лицу кровь. Нос скорее всего сломан. Альдо отрубился, поэтому его силуэт постепенно становится прозрачным, и виновник всего безобразия покидает нас на какое-то время. Хайо и тенник лежат друг на друге, нимало друг другом не интересуясь. Только я стою со своим оружием массового поражения в руке и медленно подбираю цензурные слова.
– М…олодцы, господа Смотрители. Просто законченные молодцы!
Да уж, если нашу славную компанию и можно назвать дружной, то вот слаженной и хорошо организованной – едва ли. Анархия, которая никак не разродится порядком, классический случай.
Клинический, можно сказать.
Подхожу к когтистому мальчишке, приседаю на корточки, глажу его по пепельно-серым встрепанным волосам. Он косится на меня желтым глазом – настоящий волчонок. Отталкиваю когтистые руки-лапы от живота, за который он ухватился, несколько раз с нажимом провожу рукой – по часовой стрелке и обратно.
– Отпустило?
Волчонок кивает.
– Ну тогда будь умницей, посиди тихонечко.
К этому времени Хайо разгибается и садится на полу, глядя на меня двумя очень разными глазами. С правым все в порядке – узкий, темный, серьезный. Второго же почти не видно за свежей опухолью, явным следом чьего-то кулака.
– Это кто тебя?
Хайо молча кивает на тенника, тот втягивает шею и прячет подбородок в ворот куртки. Встаю, иду в ванную, беру полотенце и смачиваю его в ледяной воде, возвращаюсь, вытираю Лаану лицо и сооружаю компресс. Лаан сидит, прислонившись к стене, запрокинув голову и вытирая краем полотенца текущие из глаз слезы. Удары в нос болезненны и вызывают слезотечение, вспоминается мне какое-то пособие по самообороне. Несмотря ни на что, вид у Лаана спокойный и дружелюбный. Как всегда. Краем глаза он следит за мной.
Мне хочется его стукнуть – за то, что стоял и смотрел и не остановил драчунов. Тоже мне повод для любопытства! Впрочем, вряд ли дело в любопытстве. Лаан просто слегка ленив и вмешивается, только если дело действительно того стоит. Мелкую стычку он явно не считает поводом для применения своих атрибутов миротворца – кулаков.
– Хайо, что вы тут устроили? Зачем?
– Он пришел, – кивок на тенника, – без спроса. Из стены вылез.
– Я говорить пришел… – бухтит волчонок.
– Ну и Альдо к нему пристал. Как обычно. – Можно не пояснять, все знают, что Альдо ненавидит тенников. Сами тенники тоже знают. – Ну, сначала он кулаками отмахивался. Хорошо так отмахивался. В общем, смешно было. В глаз вот мне засветил. По-честному, в общем. Потом Альдо ему подножку поставил и решил по полу повалять. А он подпрыгнул – и когтями. Ну и все.
В глаз засветил? Хайо? Чудные дела творятся в Городе. Или Хайо решил сыграть с мальчишкой в поддавки, за что и огреб? Тенники – ребята шустрые, скорость их реакции непредсказуема. Иной доходяга может вдруг продемонстрировать такую быстроту движений, что остается только позавидовать. Ладно, Хайо, кажется, синяком только доволен. Нечасто ему попадаются достойные спарринг-партнеры, вот он и пытается поиграть с кем попало.
– А за что ты Альдо?
– А за все. – Тут тоже можно в подробности не вдаваться: что Хайо большой поборник справедливости – знают все. Как в понятия о ней укладывается давняя дружба с главным скандалистом Города – тайна.
– Ясненько. Молодцы. Пошли в кухню, чай будем пить.
Лаана приглашать дважды не нужно – он бросает полотенце, обгоняет меня и начинает стучать посудой так, что слышно и здесь. Хайо поднимается и протягивает мальчишке руку. Тот смотрит на руку, в лицо Хайо, потом поднимает глаза на меня. Я выразительно хмурю брови и делаю страшные глаза. Тенник соизволяет принять руку, встает и начинает отряхиваться с таким видом, будто его костюму беспризорника могло повредить лежание на нашем полу.
Жду пару минут, потом не выдерживаю – тоже мне чистюля выискался.
– Пошли, пошли…
Я замыкаю шествие, надеясь, что смогу расслабиться. В отсутствие Альдо, редкостного красавчика, изрядного подлеца и уникального истерика, это представляется вполне реальным. А скорого возвращения белобрысого ожидать не стоит. Скорее всего его выбросило на одну из первых завес. Но даже если и нет – на путь сюда ему потребуется несколько часов.
