Говорящая возникла у его локтя. Октофф посмотрел в ясные глаза собаки, увидел обожание, которое залило её лицо, и почувствовал, как сердце словно тает в его груди.
Когда она заговорила, голос её был как мёд, как воздух, как самая жизнь.
«Иди с Говорящей. Мы увидем то, что увидем».
Мысли его текли медленно, и он протянул руку, чтобы его вязли за неё, раньше, чем вспомнил, что у Говорящей нет рук. Краткое сожаление пробежало по нему, но ушло раньше, чем он по-настоящему его почувствовал. Он уронил руку на тёплый жёсткий мех плеча Говорящей. Соединённые друг с другом, они отправились в сады.
Он увидел те же самые чудеса, что видел прежде, но теперь они было почти слишком восхитительными, чтобы вынести. Залы дома были великолепны, пропорции радовали глаз, но он опечалился, что Диковинки были вынуждены скрываться. Он увидел, что дом был построен для них - обширная жилая огранка для этих живых драгоценных камней.
Он почувствовал удушающую любовь к организму, который построил эту огранку, который отшлифовал эти драгоценные камни.
Когда они добрались до садов, он остановился. Густые ароматы окутали его, а бриз донёс тихий шёпот из садов, более сладкозвучный, чем любые из произнесённых слов любви. Его охватило очарование, неотвратимое, дикое, впечатляюще чрезмерное.
Часами позже Лэнилла нашла его среди липкогубых деревьев, лежащим лицом вниз в ложе из опавших листьев. Наркотик отпустил его, и он был полон приятной усталости. Когда удушающий обод сжался, его глаза, выпучившись, открылись, и он стал царапать землю, пытаясь вдохнуть. Взглянув вверх, он увидел её, держащую болевой прут.
«Что это, Октофф?» Она казалась больше удивлённой, чем рассерженной. «Что ты делаешь?»
Он поднялся на колени, качая головой и не в состоянии говорить.
«Пожалуйста, не делай ему больно, Новый Муж», - сказала собака, виляя хвостом.
«Что с ним не так?» Лэнилла казалось не особенно заинтересованной в ответе.
«Легкий наркотик, Новый Муж, безвредный...» Говорящая бросила озабоченный взгляд на Октоффа.
Лицо Лэниллы окаменело. «Что за наркотик?» Когда Говорящая сразу же не ответила, она хлестнула собаку своим болевым прутом. Говорящая издала ужасный звук, животный визг, который казался пугающе неестественным, исходя из человеческого рта.
Для Октоффа, находившегося ещё под чарами наркотика, её боль оказалась невыносимой. Не осознавая, что делает, он кинулся на Лэниллу и врезал ей своим предплечьем - удар, который должен был сломать ей шею.
Его рука отскочила от её шеи как от камня, и Октофф осознал, что она усилена и что она, возможно, физически даже равна ему без ошейника. Он удивился, как он не заметил этого раньше. Она одарила его взглядом, полным жестокого наслаждения. «Я хорошо сконструированная девочка. А что ты ожидал, когда я затерялась здесь, в центре этого нигде, с таким убийцей, как Октофф Малхейро? Думал, я дура? Что мне следует рассчитывать только на эту безделушку?»
Удушающий обод сдавил его горло так сильно, что он подумал, что сейчас умрёт. Из-за наркотика это казалось почти абстрактным, и ему стало немного любопытно: каково это будет? Его зрение стало тускнеть. Он увидел, как Говорящая порысила к Лэнилле, пока он медленно опрокидывался лицом вниз. Говорящая клацнула зубами на Лэниллу, зарычала, словно контроль Красотки на секунду снизился, но затем собака отскочила в сторону, зажав хвост между ног.
Лэнилла загнала собаку в угол садовой стены и начала её бить болевым прутом. Последнее, что видел Октофф, была Говорящая, корчащаяся на земле. Лэнилла, лицо переполнено мерзким удовольствием, бьёт снова и снова.
Крики Говорящей тускнеют. Мир тускнеет.
Октофф очнулся в покоях Лэниллы, мышцы свело, шея пульсировала. Он застонал.
Лэнилла склонилась над ним, полная злобного веселья. «Опять такой прямолинейный». Она похлопала его по плечу. «Вставай».
Он свесил ноги с разделочного стола и сел. В голове неистово колотилось, во рту чувствовался вкус запёкшейся крови.
Лэнилла осторожно опустилась в кресло по-близости, и он увидел, что она одела повстанческую броню, сочленённый слой полупрозрачного коричневого хитина. На её плече был логотип СабСтрэйт - обезглавленная человеческая фигура в жёлтом на малиновом треугольнике. «Давай-ка я расскажу тебе», - сказала она - «что с тобой случилось. Твоя дорогая дала тебе наркотик».
Он потёр глаза, пытаясь прояснить зрение. «Дала наркотик?»
«Генератор фуга-газа. Это была ловушка, поставленная последним Мужем. Он полагал, что это будет подарок для меня, но штуковина вместо этого отдала его тебе».
Мысли его текли всё ещё неразборчиво и медленно.
«Я объясню», - сказала Лэнилла, её тембр был высок, глаза сверкали. «Если бы я вдохнула этот газ, я бы стала её рабом или её возлюбленной, что в этом случае, по-большому счёту, одно и тоже».
Он пожал плечами. «Я уже раб... мне это без разницы».
«Да, верно, но попробуй я наркотик, ты был бы мёртвым рабом. Я стала бы слишком ревнивой, чтобы позволить тебе жить. Ты понимаешь, как нам обоим повезло?»
Он посмотрел на неё. Внезапное чёткое воспоминание заполнило его мозг; Говорящая извивается в грязи и пронзительно кричит. «Где Говорящая?» - спросил он, осматриваясь.
«Мертва», - сказала она. «Я собираюсь убить и оставшуюся часть; это злобное, неестественное существо. Помоги мне сделать это. Посмотри, что оно с тобой сделало».
Он не чувствовал злости к Красотке, но предательство казалось его единственной возможностью. «Я знаю кое-что», - сказал он медленно.
Её глаза блеснули. «Что?»
Он потрогал удушающий обод. «Сначала ошейник. После я скажу тебе».
Она встала, ещё улыбаясь, и зашла ему за спину. «Ты торгуешься со мной?» - прошептала она ему в ухо. Обод сжался, совсем чуть-чуть. «Давай угадаю. Ты собираешься рассказать мне о Диковинках? Не так ли?»
Он застыл. «Да», - сказала она. «Об этом, не так ли? Но я знаю об этом уже несколько дней, Октофф. Почему ты не рассказал мне раньше? Это заставляет меня усомниться - на чьей ты стороне?» Он почувствовал, как она отошла. Обод сжался ещё немного. «Но продолжай. Скажи, что собирался сказать. Говори!» - прошипела она.
«Я видел Диковинок, она не уничтожила их. Я могу отвести тебя туда, где они скрываются». Как только он закончил говорить, он услышал щелчок и удушающий обод упал. На мгновение он застыл в изумлении, уставившись на удушающий обод, пока он медленно изгибался на полу.
Он повернулся и увидел, что теперь её голову защищал шлем, а наготове она держит осколочный пистолет. Луч целеуказателя пистолета грел середину его груди.
