— О вашем лежбище знал только лейтенант. Ну, тот татарин, что явился брать Стерха да припоздал. — Петров сунул руку в миску. — Значит, с ним надо побеседовать. Авось чего интересное об этих лысых расскажет.
— Кажется мне, недоброе затевается… — задумчиво пробормотал Гурбан.
Рядовой Петров взял бутылку, чтобы налить по чуть-чуть. Но вмешался алкаш, оставшийся без табурета. Мужик этот никуда не исчез — прямо на полу справившись со своей выпивкой, он решил восстановить историческую справедливость.
— Молодой человек! — поднявшись, навис он над обидчиком. — А ведь вы не правы! Очень не правы!
Его запухшие глазки сверлили затылок Петрова. Жидкие сальные волосы слиплись. Замусоленный костюмчик кое-где протерся, да так, что и на кожаных латках появились дыры. Кадык выпивохи судорожно приподнимался вместе с грязно-белым галстуком-бабочкой, повязанным прямо на голую шею.
И вот наконец рядовой Петров почтил его вниманием, но вовсе не для того, чтобы умолять о снисхождении:
— Слышь, свояк, а где нынче заседает Верховный совет?
— На том свете. — Рука алкаша поднялась, точно для крестного знамения, да так и зависла — в последний момент мужчина передумал и трижды сплюнул через левое плечо. — Всех советников наших, негодяев, жизни лишили.
— А новое руководство? — Петров сформулировал вопрос иначе. — Которое вместо убиенных?
— Комиссары, что ли? — Мужик заметно оживился. — Эти в Смольном обосновались, оттуда о народе нашем радеют… Выпьем же за них, за благодетелей наших. — Он с намеком протянул стакан.
Усмехнувшись, рядовой Петров хлюпнул ему граммов сто самогона.
— А себе? — Мужик прищурился — мол, подозрительные вы какие-то.
Петров налил и себе. Чокнулись, выпили. Мужик — с удовольствием, Петров — скривившись и сразу закусив капустой.
— И далеко отсюда до Смольного? — как бы невзначай спросил он.
Мужик вновь протянул стакан:
— Ты пока наливать будешь, я вспомню.
* * *
И он, Петр Егорович Синицын, коренной петербуржец, таки вспомнил и рассказал, как лучше пройти. А потом странные собеседники с девкой, замотанной в простыню, утопали, узнав, что тут недалече. Минут же через пару-тройку его, интеллигента в пятом поколении, из кабака выперли, потому как платить за выпивку было уже нечем — все спустил еще вчера, а меценатствовать никто не хотел и наоборот даже — грозились поколотить, чтобы не приставал, не клянчил самогон.
Пошатываясь, Петр Егорович выбрел на опустевшую улицу. Веселье сместилось к Неве, а тут стало спокойнее, тише. Он тяжко вздохнул. Обломался ведь последний шанс раздобыть хоть полсотни граммов на халяву — в толпе можно незаметно сунуть стакан наливающему, сойти за своего. А тут еще приспичило, спасу нет. Поразмыслив чуток, Петр Егорович решил, что достаточно удалиться за мусорный бак, чтобы справить нужду. Так и сделал. А пока он с удовольствием журчал, мимо кто-то прошел, бормоча вроде бы тихо, но отчетливо:
— Данила Сташев. Найти Данилу…
Застегнув штаны, Синицын боевым зигзагом поспешил за этим человеком. Может, у него выпить есть? Сфокусировав взгляд, он углядел в деснице впереди идущего заветный сосуд. Настроение, испорченное завсегдатаями «Завета Ильича», сразу улучшилось.
Человек с бутылкой был явно на поддаче, уж Синицын собрата по возлияниям определял издалека в любую погоду и в любом состоянии души и тела. Пошатываясь, тот брел и повторял одно и то же, словно боясь забыть:
— Надо найти Данилу… Данилу Сташева…
Имя показалось Петру Егоровичу знакомым. Где-то слышал… Точно! Так звали парнишку, что в одних штанах заявился в кабак вместе с девчонкой в простыне!
А с чего бы кому-то поминать того парня? Да какая ему, Петру Егоровичу, разница? Лишь бы не поколотил его, интеллигента в пятом поколении, незнакомец, когда он на контакт пойдет.
Синицын прищурился. Вроде оппонент — возможный соратник! — роста невысокого да на ногах едва стоит — видать, употребил по самые гланды. И в шляпе еще — сразу видно, что культурный человек. Но — главное! — бутылка в длани!
— Дружище! — Запыхавшись, Петр Егорович нагнал одинокого странника в ночи. — Я знаю, где найти Данилу Сташева.
«Дружище» вмиг оказался рядом, бешено блеснули из-под шляпы глаза:
— Где он?! Говори!
Петр Егорович отшатнулся, пожалев, что связался с этим безумцем. Но желание выпить пересилило страх. Правда, разделить влагу жизни с незнакомцем уже не хотелось.
— Дружище, ты мне свою бутылочку, а я тебе всё как на духу! Это ведь честная сделка, верно, дружище?
— Говори!
…Закончив свой рассказ, Петр Егорович взял протянутую бутылку и жадно припал к горлышку. Но все, что ему досталось, — это единственная жалкая капля. Бутылка была безнадежно пуста.
— Ах ты ж!.. — В ярости Синицын запустил ее вслед человеку в шляпе. Бутылка разбилась в каком-то шаге от него.
«Дружище» даже не обернулся.
* * *
Стальной решетчатый забор с воротами и двумя калитками-арками. За забором памятник. За памятником ступеньки, трехэтажное здание с колоннами. Забор — это плохо. С ходу не прорваться…
— У новой власти все должно быть по-новому. — В мирной обстановке рядовой Петров оказался весьма разговорчивым малым. — Раньше местные шишкари руководили из Дворца съездов Верховного совета Ленинградской коммуны. Пока скажешь, язык сломаешь. А теперь — в этом, как его, в Комисса… Комисса…р-р…
Язык у Петров хоть и не был сломан, но заплетался изрядно. Выпитый алкоголь давал о себе знать.
— В Комиссариате? — пришла ему на помощь Мариша.
— Точно! В нем. В Смольном.
У здания собралось довольно много вооруженного люду, причем не галдящие да пьющие повстанцы, а бойцы регулярной армии — в форме и с командирами. К тому же, в отличие от питерских улиц, празднованием здесь и не пахло — смесь из сивухи, конопли и табака-самосада отсутствовала как явление. Зато как ужаленные сновали ординарцы, курьеры мчались с запечатанными пакетами. То и дело открывались ворота, подъезжали грузовики, из которых быстро выгружали ящики с боеприпасами, оружие и канистры то ли с водой, то ли с горючим. Чуть ли не бегом все это добро относилось в здание, грузовики спешно отбывали, чтобы освободить место следующим машинам.
— Комиссары пришли всерьез и надолго. — Рядовой Петров аж присвистнул, наблюдая за деловитой суетой.
Вход в Комиссариат охранял взвод бойцов, не меньше. И эти парни не выглядели хлюпиками, с которыми можно договориться за пару сигарет и флягу самогона. Вряд ли они пропустят проходимца в одних лишь штанах, девушку в простыне и троих не очень-то трезвых диверсантов из Москвы. Точно не пропустят.
