Каждые несколько минут небо темнело, возвещая о прибытии «Грозовой птицы». Эти огромные корабли перевозили целые роты, с оглушительным шумом затмевая солнце при посадке.
Аргел Тал бесцельно прохаживался, давя ногами обломки камней. Он загерметизировал вентиляцию доспеха, устав вдыхать серный смрад, исходящий от могилы Монархии. Оплавленный камень и спекшаяся земля никогда не отличались приятным запахом, его насыщенность причиняла боль усовершенствованному обонянию капитана. Вдыхая переработанный фильтрами брони воздух, он все шагал и шагал.
Почва была неровной, ее испещрили кратеры от орбитальной бомбардировки Ультрадесанта. Аргел Тал ощущал, как стабилизаторы и гироскопы брони вибрируют, чтобы сгладить это неудобство. Изредка раздавалось гудение энергии, пока механизмы в суставах доспеха подстраивались под очередную неровность рельефа.
Он знал, даже не глядя на цифры датчика расстояния на ретинальном дисплее, что Ксафен следует за ним. Поэтому он нисколько не удивился, когда капеллан вновь заговорил.
— У меня чуство, будто мы проиграли войну без единого выстрела, — донесся из вокса голос капеллана, — но взгляни на небо, брат. Отец приближается.
Небо вновь потемнело, и Аргел Тал поднял голову, наблюдая, как последняя «Грозовая птица» пролетает над ними. Ее корпус был золотистым и отражал полуденное солнце лучезарным сиянием. Визор капитана потускнел, приглушая яркость.
Еще отчетливее стало ощущение унижения. Вокруг могучей золотистой «Грозовой птицы» двигался строй меньших кораблей, «Громовых ястребов», окрашенных синим. Эскортное отделение, надзиратели, а вовсе не почетный караул. Ультрадесант сопровождал примарха Несущих Слово до поверхности с унизительной проформой, словно узника на казнь.
Аргел Тал прищурился и визор отреагировал, увеличив изображение. На полсекунды изображение подернулось помехами, а затем прояснилось, как только завершилась перефокусировка.
Каждое орудие на кораблях Ультрадесанта было нацелено на золотистый корпус «Грозовой птицы».
— Ты видишь это? — спросил он Ксафена.
— Подобное оскорбление сложно не заметить, — отозвался капеллан, — я никогда бы не поверил в это, если бы не видел собственными глазами.
Аргел Тал увидел, как челнок заложил дугу, направляясь вглубь города. Без дополнительных указаний все Несущие Слово развернулись и двинулись в направлении, указанном громадным кораблем.
— Я чувствую, как творится история, — пробормотал Ксафен. — Соберись, брат. Пригляди за своим юмором.
Капитан никогда раньше не слышал такой тяжести в голосе Ксафена. От этого ему стало еще труднее сохранять свое и без того шаткое спокойствие.
— Ответы, — отозвался Аргел Тал, морганием вызывая на дисплей данные о количестве зарядов в болтере и температуре силовой установки. — Ответы, Ксафен. Вот все, что мне нужно.
Вслед за Аргел Талом и Ксафеном Седьмая рота двинулась в центр города, туда, где собирался весь Легион.
Сто тысяч воинов стояли молча под лучами заходящего солнца.
Сто тысяч воинов в идеальном порядке, серые кулаки сжимали болтеры, головы в шлемах были гордо подняты.
Сотня тысяч пар красных линз смотрела вперед. Отделение за отделением, возглавляемые сержантами. Орден за Орденом, ведомые Магистрами.
Перед каждой ротой стояли знаменосцы, высоко подняв стяги, пусть они и потускнели от пыли. Удерживаемое сержантом Малнором, знамя Зазубренного Солнца вздымалось над знаменами трех входивших в него рот, затмевая их размерами и значимостью. Шипастый круг из полированной бронзы повторял символ, окружавший левый глаз каждого из воинов, его украшали шестьдесят восемь черепов, висевших на цепях из черного железа. Черепа принадлежали как людям, так и чужим, каждый из них был могучим воином, победа над которым заслуживала памяти. Левая глазница каждого из черепов была обведена знаком зазубренного солнца, нарисованным кровью Астартес и благословленным капелланами Ордена.
Подобные изображения виднелись над всем построившимся Легионом. Они потрескивали на ветру, перезвон украшений звучал грустной мелодией, под которую развевались боевые знамена рот.
Аргел Тал двинулся вперед вместе с остальными командирами Зазубренного Солнца, оставляя позади выстроившиеся колонны своих воинов. Хотя их Орден и не входил в число любимцев примарха: эта честь принадлежала крупнейшим и славнейшим Орденам, состоявшим из двадцати и более рот, но их звания позволяли им стоять перед строем Легиона.
Проходя через ряды застывших, словно статуи, Несущих Слово, Аргел Тал переключил вокс на частоту, занятую Седьмой ротой перед высадкой.
— Стойте с гордостью, братья. Просвещение вскоре низойдет к нам.
Серия щелчков вокса подтвердила, что все сержанты под его командой услышали его.
Капитаны обменялись тихими приветствиями по воксу, выстраиваясь в линию. На их шлемах и наплечниках были видны знаки принадлежности к разным Орденам.
Перед ними стояла приземлившаяся золотистая «Грозовая птица», окруженная шестью «Громовыми ястребами» Ультрадесанта. Выступы на их керамитовых корпусах были обожжены во время спуска через атмосферу.
Один из капитанов нарушил строй. Он сделал шаг вперед, и Аргел Тал ощутил, как земля слегка содрогнулась от этого шага.
Облаченный в громоздкую терминаторскую броню, чей отделанный серебром нагрудник будто вчера вышел из кузниц Марса, Первый капитан Кор Фаэрон стоял отдельно от своих братьев, пользуясь своей привилегией. Благодаря доспеху лучших воинов Легиона, он возвышался на метр над прочими капитанами, закованный в тщательно подогнанные керамитовые пластины толщиной с танковую броню. Он был вооружен лишь тем, что несла на себе броня. Огромные перчатки заканчивались когтями, продолжавшими каждый палец. Клинки были изогнутыми и длинными, словно лезвия кос, которыми собирали урожай на захолустных мирах Империума. Они были покрыты изящными электроцепями — теми венами, по которым по воле Первого капитана в когти вливалась разрушительная мощь.
В отличие от прочих капитанов, Кор Фаэрон не надел шлем. Можно было искренне сказать, что ни один художник или поэт не смог бы изобразить Первого капитана красавцем, не покривив душой. Аргел Тал видел, как по когтям Кор Фаэрона пробегают разряды, явно демонстрируя его нетерпение. На лице огромного воина застыла усмешка человека, который видит лишь горечь и пепел. Аргел Тал никогда не видел у него иного выражения лица. В противоположность впечатляющей броне, лицо Кор Фаэрона было костлявым и бледным, словно принадлежало мертвецу. Таким оно выглядело всякий раз, когда пути двух капитанов пересекались.
