– Не надо рисковать понапрасну. – Он попытался обнять ее.
Рассмеявшись, Лали увернулась:
– Значит, в том же месте в то же время.
Она спорхнула со сцены в зал, где не было никого прекраснее ее… Иван столкнулся взглядом с Гургеном Алановичем и вздрогнул от неожиданности. И еще ему показалось, что… Ерунда, в общем. Улыбаясь, министр восстанавливаемых ресурсов погрозил Ивану пальцем.
Как-то Жуков-младший спросил у отца, что это за ресурсы такие, а тот неожиданно разозлился и велел не совать свой нос куда не следует.
– Ты поосторожней с девчонкой, – шепнул на ухо Давид. – Уж больно у нее батя крут. Отсекает ухажеров на раз.
Все знали, что Давид неровно дышит к Лали и не единожды к ней подкатывал.
– Не переживай, дружище, меня не отсечет.
– Ну-ну. Если что, живо пойдешь по этапу на восстановление.
– Куда пойду? – не понял Иван.
Но Давид лишь махнул рукой – мол, не важно, забудь.
Уже забыл. Ведь рядом хоть соперник, но все же друг, и сегодня вечером у Ивана будет свидание с девушкой, лучше которой нет во всем Союзе. Мало того – ему только что аплодировали самые могущественные люди страны!
Вот-вот начнется совещание министров – отец накануне выглядел озабоченным, долго листал бумаги, что само по себе уже признак особой важности: в твердых копиях хранятся лишь очень секретные документы, не имеющие цифрового аналога. Он засиделся за коммуникатором до утра. А так и не скажешь – в руке бокал с шампанским, из которого отец не сделал ни единого глотка, он бодр, смеется и, оттеснив Бадоева от его разноцветных замов, хлопает по плечу, что-то говорит.
Глянув еще раз в зал, Иван отправился за сцену. Нужно переодеться и топать домой.
Ночью, встав попить воды, он случайно подслушал разговор отца с матерью. Отец утверждал, что Первому – так называют первого заместителя Председателя – давно уже осточертели соратники по Революции и на заседании Первый представит нового министра образования…
На улице его – вот так сюрприз! – поджидала Лали:
– Ванька, ты чего так долго?
Она даже разрешила взять ее за руку. И его счастью не было предела.
В небе ни облачка. Светло, тепло, воздух чистый. И плывут над головами дирижабли, и катят по широким проспектам электрокары, а не какие-то там тачки с двигателями внутреннего сгорания, загрязняющие атмосферу, как в других – отсталых! – странах. На улицах много людей в белых одеждах, лица радостные, слышится смех. И реют флаги над домами, и льется торжественная музыка. На каждом перекрестке с брони панцеров благожелательно глядят на союзников патрульные, на рукавах у них повязки с символикой СДР. И гордость переполняет, так и хочется выкрикнуть: «Я – гражданин великой страны!»
– Смотри, Ванька, какие смешные!
Навстречу парочке маршировали детишки. Все такие аккуратные, чистенькие. Мальчики одинаково пострижены, у девочек косички с бантиками. На шеях сталкерские галстуки повязаны. И так они задорно горланили речевку, что Иван с Лали не удержались, подхватили:
Кто шагает дружно в ряд?!
Это сталкеров отряд!
Председатель нас ведет!
С ним идем вперед, вперед!
Расхохотавшись, они на миг обнялись, но Лали сразу же отстранилась. Иван в смущении отвернулся. И даже покраснел немного.
– Ванька, а ты знаешь, что Председатель в детстве был ярым фаном одной компьютерной игры, благодаря которой юные сталкеры и получили свое название?
– Ну это вряд ли.
– Мне папа рассказывал…
…А вечером они взобрались на крышу, нацепив на лица смешные маски, и помчали так быстро, как только могла Лали.
Потом этот странный чужак в черном.
И беззвучная вспышка выстрела, и мама падает…
* * *
Иван очнулся на полу.
По решетке резиновой дубинкой колотил взъерошенный милиционер – ремни бронежилета ослаблены, шлема нет, верхние пуговицы на униформе расстегнуты.
Выпучив глаза, брызгая слюной, взъерошенный заорал:
– Подъем, суки! Подъем, я сказал!!!
Жуков-младший поспешно вскочил с бетонного пола – с топчана он только что грохнулся от неожиданности, из-за этого вопля. Все тело отозвалось болью. Где он? Что с ним?..
Серые стены с множеством надписей и рисунков – все неприличные, освещение скудное, какие-то люди, грязный унитаз без сидушки, рядом с ним на полочке рулон туалетной бумаги…
Пока он глазел по сторонам, память медленно возвращалась. В панцере – «Соколе» – его привезли в милицейский участок, то есть на «Базу». Затем у командира экипажа затрещала рация, кто-то поинтересовался, где этого мудака-лейтенанта носит, почему на улицах пусто. Потребовав, чтобы захват блондинчика записали на него, лейтенант удалился – его бронированная «пташка», стирая покрышки об асфальт, резво умчалась по вызову. Ивана же – представителя золотой молодежи! – пинком под зад втолкнули в камеру.
Здесь, за решеткой, не было союзников, зато хватало персов. Более или менее придя в себя, Иван сразу это понял. Он знал, что все персы – грязные и неполноценные и что они злобливы и завистливы. Он с десяток раз перечитывал файл Министерства здравоохранения «О перспективах развития персонала».
Обхватив голову руками, возле унитаза на корточках сидел мужчина в оранжевом комбинезоне экологической службы. Он шумно дышал, и на выдохе от него муторно несло кислым перегаром – накануне, похоже, хлестал эколог отнюдь не шампанское. На топчане напротив сутулый бородатый старик вдруг закашлялся, прикрыв платком рот. Кашель был таким сильным, что старика прямо всего трясло. Иван брезгливо отвернулся, заметив на платке алые пятна.
– Вам полегчало? – Его за локоть тронула немолодая уже женщина в бледно-зеленом комбинезоне уборщицы.
Наверное, недавно она мыла полы, а теперь вот хватает Ивана. Он так шарахнулся от нее, что заныл бок.
– Вы бы не делали резких движений. – На морщинистом лице женщины навечно застыло участливое выражение. – Кровотечение я остановила. Но надо обязательно показаться доктору.
Кровотечение?..
Ах да, его же ранили! Все так завертелось, что даже не было возможности… Комбинезон прострелен, компенсаторы вокруг пулевого отверстия пропитались кровью. Иван потянул бегунок «молнии» вниз. Сквозная рана с двух сторон была чем-то залеплена, какой-то пастой.
– Вам повезло, что тут оказалась бумага. Я пережевала ее и… – Женщина замолчала, заметив, что Иван скривился, а потом опять заговорила: – Мы так в лагере делали. Врача у нас не было, а производство травмоопасное… Меня в Москву перевели в качестве поощрения, как самую лучшую. А тут мой начальник, он же мне в дети годится, стал предложения неприличные делать, а я…
Она продолжала нести бред про какой-то лагерь и какие-то свои сексуальные фантазии, но Иван не слушал. Он боролся с желанием выковырять из себя бумажные пробки и не делал этого лишь потому, что понимал – без них он истек бы кровью, женщина спасла ему жизнь. По совести, ее находчивость достойна восхищения. Значит ли это, что персы не такие уж ограниченные? Да и злобным поступок женщины никак не назовешь…
