- Садись, Андрей, а то зад свой проморозишь. Камень с человека тепло порядком вытягивает, а потому застилать его надобно, особенно утром.
- Что такое здесь было? - спокойным до жути голосом спросил капитан, усаживаясь рядом. Лгать не было нужды, и потому Фомин выдал правду, хоть и мрачновато она прозвучала.
- Марена всегда сама приходит или тень свою на человека наводит, когда его смерти желает. И обмануть ее невозможно. Экипаж БТ вчера должен был погибнуть, но не погиб. А от судьбы не уйдешь. Я потому вчера Шмакова концевым поставил, что тень на лице увидел!
- Да бросьте! Это же мистика!
- Послушай, умник, ты вчера на болоте что-нибудь необычное видел?
- Болото как болото, тягучее только, ноги выдирать приходилось. А более ничего такого…
- А ты подумай хорошенько, представь, что бывает, когда гороха поел?
- Какой еще горох? - несколько раздраженно бросил капитан. События последнего дня и ему хорошо потрепали нервишки. Но тут же ойкнул, видно что-то сообразив.
- Болотный газ я нигде не видел, не выходил он пузырями. А как только Шмаков ушел в жижу, так вырываться стал, причем в разных местах…
- Соображаешь, сынок! Сожрало оно парня, вот и заурчала его поганая утроба, довольная жертвой…
- Жертвой?! - потрясенно вымолвил капитан.
- Ага, - безмятежно подтвердил Фомин, достал папиросу и прикурил от спички. - Это большевики могут отвергать все, мистику не признавать, но если что непонятное и страшное происходит, так сразу о Боге вспоминают и на него уповают. Сам видел не раз, как комиссар под обстрелом молился!
- Это точно. Бывало такое.
- Исстари, как я и сказал, еще до крещения Руси, было здесь капище. Только Марене-то запретными были человеческие кровавые жертвы. Знаешь, что ей жрецы всегда приносили?
- Нет… - неуверенно протянул Путт.
- Да и не только ей… Продукты, зерно, блины на Масленицу ели и соломенное чучело сжигали, молоко, кисель лили… Кстати, знаешь, откуда пошло: молочные реки, кисельные берега? Оттуда! Лили в реку зимой в проруби молоко, а летом кисель… Только в самые тяжелые годины, в засуху, при море или войне… Понимаешь, боги изначально не требуют человеческих жертв, люди сами их приносят. Землица-Матушка не потому впитывает кровь, а вместе с ней и силу, что таково Её желание, а потому - что таков Закон. Светлые боги могут и не принять, отказаться. Кровь-то впитается, а силу Сыра-Землица не возьмет. А если и примет, то только в том случае, если человек, приносящий жертву, не совершает греха..
- Погоди! Любое убийство уже есть грех!
- Не торопись! - Фомин покачал головой. - Разве грешно преступника жизни лишить? Или мы грех берем на свою душу, врагов убивая, которые бесчинствами давно смерти заслужили?
Путт хмуро кивнул, почесав пальцем переносицу.
- Вот то-то и оно! Если с темными желаниями кровь пролить, если не в угоду богам, а в собственную… - Фомин исподлобья оглядел болото. - Светлые боги такую жертву отринут, а темные - наоборот, силу великую почуют и еще больше требовать начнут! И самой страшной жертвой душу заберут…
- Да… Дела…
- Утроба эта болотная, Маренино капище, тихо веками жило. За долгое время в забвение оно пришло, жрецы сгинули, ров защитный зарос давно уже. И алтаря с кострищем ты здесь, даже если захочешь, не отыщешь! Тихо все было, пока перед первой войной с немцами душегубы в него живыми купца с женой не бросили, ножами их истыкав. Разбудили они зверя, силу темную!
- Но ведь и раньше люди и звери тут топли! - Путт закурил. - Это разве не жертвы Марене были?
- Не зови ее, не искушай! - Фомин устало привалился спиной к камню. - Когда просто человек или животина гибнет, по случаю или по дурости своей, это одно! Душа пусть и уходит, хоть с неохотой, но смирившись с Законом Жизненным, в отмеренный ей срок! А вот при насильственной смерти душу без согласия вырывают, сопротивляется она, рвется яростно обратно… Вот эта ярость, тоска безутешная такую силу являет, что одна она, сила Жизни и сила Смерти, и есть самая желанная жертва Вот тогда-то болото и отведало горячей кровушки. И после того гать под жижу ушла за три годочка, а люди с тех пор могли перебраться на остров только тогда, когда одного из них оно прибирало. Дядьку моего сродного с теткой враз поглотило, пока мы сообразили о том. Людей требовала эта тварь, от скотины и птицы брезгливо морду воротила, хотя и поглощала, но без урчания. И все на остров стали ходить только после морозов, когда гать замерзала, а более нигде на остров не пройдешь, ни зимой, ни летом.
- Выходит, мы… - капитан не договорил, резко замолчал и смертельно побледнел, прикусив губу.
- Выйти сможем с острова, только принеся в жертву одного из нас! - до жути спокойно закончил за него страшную догадку Фомин, закурив папиросу - огонек спички не дрожал в крепких пальцах.
- А эта, из тумана? Кто такая? - осторожно спросил капитан, чувствуя ответ и боясь его получить.
- Я же ответил раньше. Марена. Ее это места, здесь она владычествует, и крест с молитвой на нее не действует. Может, какой святой ее бы и одолел, но люди же не святые, грешники мы. Так что близнецы заката не встретят, и обманываться бесполезно. Она других заберет за обман, а потом и близнецов прихватит. Но не то страшно…
- А что же? - жадно спросил капитан, чувствуя, что ужас потихоньку уступает место обычному любопытству, когда человеку самому страшно до жути, но интересно.
- Мои предки испокон здесь жили, место от любопытных глаз охраняли. Слышал, может, знающими людьми таких иногда называют. Так вот, я еще мальцом бегал, а запомнил, что дед говорил. Если туман будет молочным, без прожилок покрывалом, болотина голодной, а Марена сама к людям выйдет, то надо от острова подальше держаться. Совсем худое может быть: или остров с Поганкиным Камнем в бездну ухнет, или что похуже случится.
- Что хуже может быть?
- Что хуже, спрашиваешь?! - удивленно переспросил Фомин и ехидным голосом предложил: - А хуже для нас сейчас будет к комиссару на расправу пожаловать! Давай-ка, мил человек, переходи на ту сторону, я уж ради этого сам в болоте утоплюсь, но на тот берег проведу. Там тебя встретят, обиходят, приласкают!
- Нет уж, сами идите! - делано засмеялся Путт. - А я лучше в болото пойду. Вся эта нежить жертвы принимает, но по чуть-чуть, а те бесы людей тысячами изничтожают, миллионы голодом морят. Они этой Марене сто очков форы наперед дадут, только вряд ли она согласится…
- Постой, погоди-ка! - Фомин встал с камня и напряженно нахмурился, какая-то мысль завладела им. И вскоре усмехнулся.
- Сто очков, говоришь?! Мы накормим болотину досыта, до отрыжки, чтоб лопнула утроба ненасытная. Засаду устроим, в болотине чекистов утопим, как щенков…
