— Да мой акцент уже давно не дает ему покоя, и он измывается надо мной как может! Этот идиот считает, что все, кто говорит с акцентом, — беспросветные тупицы!
— А что, другие не знают, что это не так?
— Знают, да молчат в тряпочку! Это тебе не советская круговая порука, здесь каждый сам за себя. Да еще и доносительство процветает!
— Не может быть!
— Может! У нас в конторе воздух нельзя испортить, чтобы руководство не узнало! — раздраженно сетовал сосед. — Если бы не семейная медицинская страховка, давно бы к черту уволился!
Но от его желания теперь мало что зависело. Увольнение по профнепригодности было вопросом времени. Начальник ежедневно вызывал Пашу на ковер и оттачивал на нем свое ораторское искусство.
— Государство делает большую ошибку, нянчась с такими, как ты, и давая вам всякие льготы. На каком основании, скажите на милость, твои дети учатся бесплатно, а я за своих плачу по полной? — с неприкрытой злобой вопрошал он. — Кто-то должен исправить эту ошибку. И поверь мне, пока я здесь начальник, ты у меня за эти самые льготы попляшешь!
— Я уже давно не малоимущий и не пользуюсь никакими льготами, — возражал Паша. — И плачу за обучение сына наравне со всеми!
Однако эти аргументы только раздражали начальника, и конфликт уже вышел за рамки приличия.
Выслушав его исповедь, Ника положила ему руку на плечо.
— Достань мне его фотографию.
— Зачем? — сразу успокоился Паша.
— Не задавай лишних вопросов. Ты же не хочешь быть уволенным с волчьим билетом?
— Просто мечтаю!
— Тогда помалкивай и делай, что говорят! — она встала и отвернулась, пытаясь спрятать хищный взгляд.
— Мне хватает командиров на работе! — обиделся Паша, но обещал постараться.
С большим риском он умыкнул из приемной шефа фотоальбом с прошлогодней корпоративной вечеринки, где их руководитель был почти на каждом снимке.
— Выбирай! — хлопнул он альбомом о журнальный столик. — Только поживее! Мне его сегодня же нужно подбросить обратно.
Ника выбрала фото, где самодовольный мордоворот с безмерным превосходством смотрел прямо в камеру.
— Мы с тебя спесь-то собьем! — зловеще прошептала она, да так, что даже у Паши по спине пробежали мурашки. — Уходи!
Сосед сначала не понял, кому это она, но когда она сердито махнула рукой на дверь, поспешил удалиться.
Викканская сестра сосредоточилась на фотокарточке. От напряжения в глазах забегали мурашки. Нет, не мурашки! Это хлопья белого снега кружились перед глазами. Они падали на неподвижное тело мужчины с фотографии, лежавшее на пожухлой клумбе. Похоже, снегопад только что начался, и увядшие цветы были еще не тронуты белой порошей.
«Ну что ж, подождем до первого снега», — Ника тряхнула головой, разгоняя видение…
Пришла зима, но вместо снега постоянно моросил дождь.
— Да ты ведьма! — заявил мокрый Паша, голосом царя из фильма «Иван Васильевич меняет профессию». — Я всего ожидал, но такого!
— Что случилось? Тебя босс оставил в покое?
— В покое?! Да он сам чуть не упокоился!
— Как не упокоился? Еще же не было снега!
— Какого снега?! У нас на работе Сахара! Земля под ногами горит! Совет директоров перекраивает менеджмент! Не прошло и недели после наших дел с фотокарточкой, как всех менеджеров отправили в отпуск. Наш отдел оказался одним из тех, на работе которого отсутствие начальника не отразилось. Бригадиров смен оказалось достаточно!
— Хвастаться потом будешь, бригадир! Давай дальше! Что твой начальник?
— Да он ничего лучше не придумал, как приходить по ночам и путаницу в бумагах устраивать! Тут-то его тупой русский и подловил!
— Это ты на себя любимого намекаешь?
— Ну а кто у нас ночной директор?! Конечно, я! В результате наш иммигрантоненавистник был отправлен на свидание с клерком по пособиям для безработных. Причем он так спешил, что лифта дождаться не стал, а воспользовался окном!
Все, что рассказывал Паша, восстановило картину, конец которой она видела, колдуя над фотокарточкой начальника.
Примчавшиеся парамедики не стали двигать выпавшего из окна человека. Чтобы произвести осмотр, они методично разрезали верхнюю одежду и по частям снимали ее с пострадавшего. Из распотрошенного пуховика крупными хлопьями разлетался гусиный пух. Ветер, давно соскучившийся по снегу, закручивал маленькие вихри из белых пушинок и гонял их по пожухлой траве…
— Что же ты молчала о своих способностях?! — Паша оторвал ее от внутреннего созерцания. — Тебе нужно открывать бизнес. От клиентов отбоя не будет!
— Забудь! И не смей никому рассказывать! — бросила в сердцах Ника.
— И то верно! Меньше знаешь — крепче спишь! — недобрый тон соседки мгновенно остудил Пашу.
Час пятидесятыйВо время утреннего обхода больной из тринадцатого бокса назначили диагностику функций головного мозга.
— Этот аппарат оценивает электрическую активность коры, — объяснила пожилая лаборантка, вкатывая энцефалограф.
Подключение и настройка аппарата заняли довольно много времени. Лаборантка размотала около полутора десятков электродов. Из-за пушистых волос больной электроды плохо держались, и их пришлось прикреплять с помощью специальной пасты.
Денис наблюдал за кропотливой работой лаборантки, когда в заднем кармане брюк зазвонил мобильный телефон.
— Да?
— Привет, Денис! Куда вы запропастились?! — зазвучал на другом конце бодрый голос Паши.
— Мы в больнице.
— Что случилось?! Опять у ребенка легкое порвалось или кровь пошла?
— Кровь!
— Та-а-а-к, — протянул Паша, — похоже, путевки надо сдавать.
— Какие путевки?
— Вы не могли бы поговорить за дверью? — мягко прервала их лаборантка. — Нам сейчас будет нужна полная тишина.
— Погоди! — Денис вышел в коридор.
— Как — какие путевки?! — удивился Паша. — Мы же в Мексику завтра летим! То есть хотели лететь.
Передай Нике, пусть за путевки не переживает, сейчас главное — поправляться!
— Боюсь, что сейчас это не самая наша главная проблема, — Денис едва сдержал слезы. — Наша Ника в коме и вряд ли переживает о каких-то путевках!
После длинной паузы прозвучал упавший голос Паши:
— Извини, я не знал, что все так серьезно! Ты давай, не раскисай. Я сейчас приеду!
Денис убрал телефон и прислонил ухо к закрытым дверям бокса. Он напряженно прислушивался к происходящему внутри. Но там было непривычно тихо. Даже звук вечно пикающего кардиомонитора был выключен. И лишь однажды он услышал несколько странных звуков, похожих на хлопки в ладоши.
