котором Хатепер узнал одного из личных слуг Императора. И совершенно не удивился.
– Мой господин, прости покорнейше за вторжение… Владыка желает видеть тебя. Прямо сейчас.
Как только Хатепер переступил порог личных покоев Императора, Секенэф отдал приказ не терпящим возражений тоном:
– Все прочь. Позову после.
Возражать пытался только целитель, но и ему пришлось уступить. Лишь Восемь Ануират высились вдоль стен безмолвными статуями.
Хатепер с тревогой смотрел на брата – жёсткого, невозмутимого, но бледного, как льняное покрывало на его ложе, с которого он отдавал приказы. Когда все вышли, Император позволил себе откинуться на подушки, некоторое время молчал, закрыв глаза – не то собираясь с мыслями, не то давая себе отдых.
– Что случилось? – с участием спросил Хатепер и сел рядом с ним, пряча нарастающую тревогу. – Я не помню, чтобы здоровье подводило тебя… – он осторожно взял Секенэфа за руку – пальцы были холодными.
– Здоровье и не подвело. Золотая кровь… – выдохнул Император. – Мне было видение.
– Видение, способное уложить Владыку Эмхет? – невесело усмехнулся дипломат.
Секенэф сжал его руку так, что заныли кости.
«Что ж, по крайней мере, силы Владыке по-прежнему не занимать…»
– Ты должен был почувствовать… И я уверен, что Анирет и Ренэф – тоже… Все мы…
Хатепер вспомнил свой давешний приступ, который не мог связать ни со здоровьем, ни с враждебным колдовством.
– Что ты видел? – мягко спросил он.
– Тени некрополей… пламя в святилище… Моего Хэфера, – голос Императора, звучавший так уверенно, под конец надломился. – Я нужен моему сыну.
Великий Управитель похолодел. Могло ли это быть чутьём Эмхет?.. Что все они почувствовали, когда Хэфер только пропал?.. И эта гнетущая тревога, достигшая своего пика именно сегодня…
– Мы не знаем, где он… и насколько он… жив… – очень тихо напомнил Хатепер, чуть сжав руку брата в знак поддержки.
– Я нужен ему, – резко ответил Секенэф, садясь. – В миг, когда что-то пробило мне сердце, и сознание оставило меня, я видел его так отчётливо, точно Боги наконец сорвали проклятый покров с моего взора!..
– Ты чувствуешь его? – с безумной надеждой прошептал дипломат. – Можешь найти взором Ваэссира?..
Император покачал головой, и боль в его взгляде отразила боль самого Хатепера.
– Оставь свои дела в столице, – вдруг сказал он.
– Но я ведь…
– И жреца этого оставь пока, – отмахнулся Секенэф. – Я хочу, чтобы ты сегодня же отправился к Джети. Сегодня же! Больше я никому не могу поручить этого.
– Как прикажешь, – Хатепер склонил голову, веря и не веря, что брат всё-таки внял ему.
И Владыка подтвердил:
– Приведи ко мне гончего пса, способного взять след.
В зале царила неприятная тишина. Это был один из таких моментов, когда любой следующий шаг, кто бы его ни сделал, повлечёт за собой волну перемен. И потому никто не спешил действовать.
Было несколько тесно – вся храмовая стая стражей оставалась здесь, сгрудившись вокруг Тэры. А жрица сидела, прижимаясь к Хэферу, чувствуя странное онемение тела и разгорающуюся, разрастающуюся боль внизу живота, и пыталась осмыслить, как всё произошедшее вообще оказалось возможным. Она не думала о том, сколько ещё лет отдала сегодня – это не имело значения. Иначе поступить она всё равно не могла – не в тот миг, когда увидела, как старейшины расплетали нити, удерживавшие восстановленное тело Хэфера от распада. Здесь её мысль обрывалась, потому что сознание не в силах было охватить ни ужас от близкой потери возлюбленного, ни тот факт, что его едва не убили те, кто был призван защищать таких, как он. И только Сехир встал на его защиту – встал вместе с духом её погибшего друга…
Сехир и был первым, кто нарушил молчание. Взрыкнув, встряхнувшись, он сменил облик на привычный. Зачарованно Тэра смотрела на это странное зрелище: как втягивались пёсьи челюсти, как кожа точно впитала в себя тёмную шерсть, как менялась неуловимо мощь тела с полузвериной на рэмейскую. Процесс был, похоже, болезненным, но недолгим. А потом воин отступил к стае храмовых псов, ближе к Хэферу и Тэре и, глядя на старейшин и прежде всего – на свою мать, – спросил тихо и недобро:
– Что здесь произошло?..
Старейшина с белёсым шрамом на щеке, успевший сменить облик вместе с Бернибой, резко ответил – точно хлестнул:
– Дела старших общины – не твоего ума, щенок. Лучше тебе покинуть храм.
Сехир вздрогнул— иерархия в общинах Ануират была такой же жёсткой, как в стае, и младшие не противостояли вожакам. Но в следующий миг Тэра увидела, как упрямо блеснули его глаза, как напряглись мышцы, когда он скрестил руки на груди и выступил вперёд, заслоняя собой жрицу и царевича. Он ведь уже противостоял старейшинам, когда заслонил Тэру от них, и только сейчас, кажется, осознал это в полной мере.
– Вы напали на кровь Ваэссира. Напали на избранную, – в его интонациях всё ещё перекатывались отголоски рычания. – Я хочу знать, почему.
Старейшина со шрамом оскалился, подался вперёд, но Берниба остановила его, положив ладонь на плечо, и слова умерли, не родившись.
– Отпусти нас, избранная… Именем Ануи обещаю, что мы не станем нападать, – устало произнесла Верховная Жрица, глядя на Тэру.
Девушка поняла, что её заклинание, в которое она вложила столько себя, в котором её поддержали и другие силы, до сих пор действовало. Она усмирила старейшин Ануират. Это было так же невероятно, как и само их нападение на Эмхет, как стена огня и доспех Хэфера из пламени.
– Обещай, что объяснишь всё сейчас, – потребовала Тэра, и Сехир кивнул.
Берниба прищурилась. Внутри неё происходила какая-то неясная Тэре борьба, но в итоге Ануират сдалась и кивнула.
– Обещаю, именем Ануи.
– Я и сам могу объяснить тебе, – прозвучал голос Хэфера, тяжёлый, тёмный.
Царевич поднялся, увлекая за собой и Тэру. Вставая, девушка почувствовала, как помутилось в голове, как подогнулись ноги, и невольно повисла на руках возлюбленного. Боль внизу живота стала сильнее – она словно раздвигала внутренности, точно надрывала их. Тэра стиснула зубы, но не посмела выдать себя ни стоном, ни лишним вздохом. Хэфер обнял её, прижимая к себе обеими руками, – жезл он уже успел спрятать. Его кожа по-прежнему была обжигающе горячей. И откуда только силы брались?..
Тэра закрыла глаза, внутренним взором видя, своей сутью чувствуя тех, кто поддерживал её, – мёртвых, вставших на её защиту.
«Благодарю вас… – мысленно произнесла она и выдохнула. – Отпускаю…»
Точно ветер пронёсся по залу – ветер Западного Берега. От облегчения, накатившего на неё, потемнело перед глазами. Где-то далеко старейшины Ануират меняли облик на привычный,
