«Да-да-да, бандиты, контрабандисты, кланы пустошей и прочий до зубов вооруженный люд Центрума ну прям совсем не практикует и не приветствует насилие как метод убеждения, – подумал Костя с откровенной иронией. – Или те же пограничники. Даже я это понимаю, елки-палки. Скажи уж напрямую: вы очень довольны, что руки клондальцев и прочих участников околокерамических игрищ остались чистенькими, а главными бяками, ко всеобщему восторгу, выступили два болвана из Маранга… А возможно, что только один болван. Можно даже поаплодировать ему и сделать вид, будто он почти ровня. А потом…»
Что «потом», Костя пока не придумал.
* * *
Вообще Костя ожидал, что его в этот вечер ждут долгие разговоры и осторожные попытки перевербовки, но он ошибся. Достаточно скоро после ухода сурганского агента стало очевидно: Фертье и Беккеру срочно нужно побеседовать с глазу на глаз, и это важнее, чем непонятный иномирянин из Маранга, пусть он сегодня и вел себя как нежданчик-умница. Костя вообще остро чувствовал, когда люди тяготятся его обществом. Правда, смущали две вещи: совсем не было уверености, что из «Черепахи» его выпустят. Чего проще – запри его в том самом тайнике на втором этаже, где они с Виорелом ночевали, и все дела – в одиночку оттуда не выберешься. А если и есть какой-нибудь аварийный способ, Костя его все равно не знал. И второе, что смущало, – даже если удастся выйти в город, куда, собственно, идти? Опять к Мичурину? Улочка там узкая, а предводитель сурганцев уж больно злобно на Костю зыркал. Патронов к револьверчику пока хватало, но благоразумнее было бы счесть, что лимит несказанной удачи на сегодня уже исчерпан.
Однако Фертье Костю отпустил, причем без единого возражения, и Костя поспешил удалиться, пока советник не передумал или пока не явился еще кто-нибудь с неожиданными новостями. Но следом как приклеенные увязались два крепыша-клондальца. Они не собирались прятаться, просто молча топали в пяти-семи шагах позади Кости, словно телохранители. Сначала Костя напрягся, а потом подумал: может, оно и к лучшему? По крайней мере случайные шалопаи по голове не дадут.
Попутно возникла мысль, что Фертье с Беккером его все-таки раскусили, сочли бесполезным и именно поэтому отпустили с миром, ибо что с него взять, с Кости Степанова? Но это не очень вязалось с визитом сурганцев и особенно с речами их предводителя. С другой стороны, трудно было поверить, что напичканный событиями час и Костин сегодняшний фарт так быстро привели соперничающие стороны к согласию. Что-то тут было не так. Или же все морально давно готовы были к переговорам и мировой, просто тянули до последнего; и именно в этот час, причем с участием Кости, произошло нечто важное, что явилось для участников конфликта безусловным сигналом к окончанию подковерной борьбы, а Костя по простоте душевной и незнанию этого просто не заметил и вообще мало что понял в происходящем?
Костя пересек площадь, свернул на одну из боковых улочек, кажется, на Кирпичную, и спустился по щербатым ступеням в небольшой кабачок, куда они дважды заходили с Виорелом. Раз – вчера, раз – сегодня утром. Даже не верилось, что это было сегодня, каких-то восемь-девять часов назад! Кабачок был в целом уютен, всего на восемь столиков, и очень хорошо подошел бы большому портовому городу, чтобы изголодавшиеся по берегу матросы без меры хлестали напитки и горланили песни на непонятных языках. Но в Тала-Мазу множеству матросов неоткуда было взяться, а те бедолаги, которые приводили к маленькому причальчику груженные контрабандой катера и лодчонки, вряд ли осмелились бы вести себя подобным образом. Поэтому в кабачке, который, кстати, звался «Йэрра», «Шишка», посетители вели себя тихо и старались поменьше глазеть на тех, кто занимал соседние столики, и уж точно не собирались вмешиваться в их разговоры или споры.
Сейчас свободным оставался только один столик, самый неудобный, около прохода из зала за стойку. Костя уселся на тяжелый табурет, злорадно зыркнув на клондальцев – как себя поведут? Но те ничуть не смутились, прошли к стойке, заказали по рюмочке и встали как раз у Кости за спиной.
«Ну и шут с ними», – подумал Костя и испросил у хозяина пива.
Пиво было необходимо категорически: и нервы пригладить, и жажду утолить. А еще Костя надеялся, что за кружечкой-другой, как не раз бывало в «Разбойнике», придет дельная мысль, и он в который раз выберется из очередной житейской передряги если не с блеском, то хотя бы без потерь.
С «Разбойника» все и началось, если разобраться. Именно там Костя узнал, что уволен. Именно туда через какое-то время завалился Виорел и внезапно предложил поработать носильщиком в необычном турпоходе…
Как давно это было! Словно в прошлой жизни. Впрочем, почему словно? Это и было в прошлой жизни. В прошлой жизни другого Кости, который знать не знал об иных мирах и уж точно не счел бы револьвер в кармане чем-то обыденным.
Принесли пиво; Костя отхлебнул и внезапно подумал: а ведь с этим револьвером в кармане он сидел за столом с советником Фертье и пограничником Беккером. И Костю предварительно даже не обыскали! Сурганского главаря обыскивали, а его – нет. Почему? Совсем не боятся?
Костя чувствовал – всему, что он не понимает, есть какие-то простые, естественные и логичные объяснения, но самостоятельно эти объяснения найти он просто не умеет. Это было горько и обидно, но все обстояло именно так.
«Бытие состоит из множества вещей, которые мы никогда не постигнем, – думал Костя, неотрывно глядя в бокал. – И надо учиться жить, приняв этот факт как неизбежность».
Весь второй бокал и половину третьего Костя предавался постыдной рефлексии вместо того, чтобы выработать хотя бы захудалый план дальнейших действий, и уже практически решил вместо четвертого взять чего-нибудь покрепче.
И тут к нему за столик подсел Виорел.
– Вира? – несказанно удивился Костя. – Ты же у сурганцев должен быть?
– Должен, – довольно ухмыльнулся напарник. – Но не обязан.
Он отобрал у Кости бокал и залпом осушил, после чего дал знак хозяину принести по полтораста того, что сегодня утром называл горлодером.
Краем глаза Костя заметил: крепыши у стойки притихли и с интересом вслушиваются. Виорел тоже на них поглядел. Исподлобья. А потом устало обратился к ним по-клондальски:
– Все, гвардия, концерт окончен. Ступайте, дальше мы сами.
К удивлению Кости, крепыши послушались: оставили на стойке пару монеток и чинно покинули «Шишку». А остальным посетителям на сидящих за самым неудобным столиком было решительно наплевать.
– Вира, – жалобно протянул Костя по-русски, – я ничего не понимаю. Совсем!
– Да я тоже не все понимаю, Котяра. Но ты просто молоток сегодня. Сурганцев положил, образец донес… Я, честно говоря, не надеялся, работал по плохому варианту.
