— Так это сыночек ваш был, ах, сыночек, жалость-то какая! — юлил Макарушка, пованивая. — Так вы отплатить за него хотите, и правильно, правильно. И мы хотим — враги они нам, лютые враги, людоедики-трупожорки, противные, гадкие.
— Сыночек, — подтвердил Круз.
— А вы, может, солдатиков нам, а? Оно и проще, и сами с вашими штучками управитесь?
— Мои под землей не воюют. Не умеют и боятся.
— Ой плохо, плохо! — завыл Макарушка радостно. — А как же мы с вашими железками-то управимся, темные мы, испортим и сами потравимся.
— Мы вас научим и покажем. И защиту дадим. Она простая. Повязка пропитанная, и все. Но если не знать — не сумеешь. И под землей у вас вряд ли пропитку найдешь. А обычный противогаз не действует. К тому же, если вы все правильно сделаете, в вашу сторону газ не пойдет.
— А если пойдет, да, а если? Макарушка переживает, ох, переживает.
— Мы покажем. Мы приготовили для вас — пойдемте посмотрим.
Макарушка, видимо, заколебался. Само собой, вечер уже — не при солнце ведь с чужими говорить? — и вояк своих вокруг полно, но боязно — мало ли наземники понапридумывали? Но пошел, захлюпал осторожненько по весенней грязце. За ним — и свита, сборище из паноптикума. Недалеко отошли — в ближайшем овраге Круз приготовил яму. В яму посадили козу. И добровольца с повязкой, прикрывающей рот и ноздри, — котласского солдата из тусклых, излеченного вакциной. Стали сверху, вертят шеями. Круз махнул. Зашипело, из шланга над ямой повалил густой синий дым. Покатился вниз тяжелыми клубами, стек, заливая, затапливая. Коза заметалась, чуть не оборвав привязь, упала, задергалась. Испустила струю мочи с кровью, запенила ртом. Наконец затихла. Доброволец смотрел на нее тупо, окутанный синим туманом. Поскребся, глянул наверх — что, можно уже? — и полез. Выбрался на край оврага, мокрый от пота. Сдернул повязку.
— Смотрите, — указал Круз. — Здоровехонек. Розовый, цветущий. Через кожу отрава не действует, через глаза, уши, прочие дыры — тоже. Только если вдыхать. Газ тяжелый, оседает в низких местах, не расползается. Через неделю разлагается — и повязки можно снимать. Так что придете уже на чистое место. Только трупы после газа есть нельзя — отравитесь.
— Великий начальничек, а мы-то, грешные, трупиков вовсе и не едим, негоже Макарушке, негоже!
— И хорошо, — заключил Круз.
Весь подарок — сто семнадцать серо-голубых баллонов с надписью «Лютик-3х» на каждом, двадцать три пусковых и пятнадцать тысяч повязок в мешках — подземные сволокли вниз той же ночью. А Круз отправился к Вологде — руководить устройством постов и ждать вестей от дозоров и отрядов, оставленных в подмосковных лесах.
Вести прибыли на третий день — в виде трех дюжин перепуганных, зареванных и до невероятия грязных баб с выводками ребятишек. Привезли их Ринатовы парни, выгрузили под солнце, на платформу, и укатили «собирать урожай». Ринат сам не явился — занят очень, но просил передать, что стреляют жуть как. Подземные лезут изо всех щелей и драпают, потому что стреляют и наверху, и уже народу навалили — несчитано.
Круз слушал, кивая. Само собой, Макарушка, получив ударное оружие, тут же ударил. Пробил оборону и учинил резню. Полномасштабную, судя по тому, что прятались подземные не в городе, а кинулись прочь. Чудесно, чудесно. Осталось выждать неделю, пока газ не начнет распадаться. А там посмотрим.
— Собирайте всех, — велел Ринатову посланцу. — И мужчин, и старух — всех живых. Нам нужны люди.
Насобирали еще сотни три — даже с десяток парней при оружии. Парни пытались отстреливаться, но солнце и поле быстро привели их в беспомощность. Хоть удирать старались по ночам, волки быстро находили дневные укрытия, тем более что устраиваться в лесу подземные не умели. Круз осматривал привезенных, поражаясь: как они жили-то в грязи, в коросте, струпьях, изъязвленные, чумазые, завшивленные донельзя? Почти все — кожа да кости, мелкорослые, гнилозубые, через одного — с чахоткой. Велел, чтоб помыли, обстригли всех и кормили с особой осторожностью, понемногу — перемрут ведь, обожравшись. И чтоб на счетчик проверили — на случай, если радиацию принесли, через зону драпая. Но улов неплохой — как раз население для Сургута. А сургутских сюда, под Вологду.
Когда неделя прошла, предупредил дозорных: сейчас полезут не бабы с детьми, а самые вояки. Когда «Лютик» распадаться начнет, спасутся, скорей всего, только те, кто на поверхности, — а там, понятно, сплошь бойцы.
Про «Лютик» Круз узнал еще в молодости и подписался о неразглашении. Хотя смысла в подписке не было — «Лютик» копировал американский «Ве-де-экс», отраву, разработанную против любителей подземелья еще после вьетнамской войны. Поначалу действовал не слишком эффективно, хотя и проходил сквозь обычный угольный противогаз. Но растекался по низким местам, расползался, въедался в землю и бетон — а через неделю начинал разлагаться, разделяясь на летучую часть и мутную вязкую жижу, разъедавшую даже нержавеющую стать. Летучая часть не имела ни запаха, ни цвета, убивала, впитываясь сквозь кожу, и от нее не спасали ни повязки, ни противогазы — только полная химзащита. Разлагался же «Лютик» в безветрии и тесноте подземелий годами.
Но насчет вояк Круз ошибся — потянулись снова женщины с детьми. Еще изможденнее, жальче и грязнее прежних. Немного — десятка четыре. А в городе пальба началась с новой силой и не утихала неделями. Удивленные дозорные заглядывали в город и, возвратившись поспешно, докладывали: «Стреляют!»
Что ж тут поделаешь? Круз просидел еще месяц, поговорил с беженцами. Те говорили невнятно, кляли солнце, просили мяса для детей. Свежий хлеб есть не умели. Кривились, пробуя. Сухари размачивали, рассмотрев хорошенько. Поедали жадно. Но от мяса просто пьянели. Здоровались друг с дружкой словами: «Мясо есть?» Вежливый ответ: «Нет, но чтоб вам было». Сказки рассказывали детям про мясо. И про мертвых говорили: «Ушел к мясу».
Толком рассказали о городских делах лишь двое парней, ухоженней и сытее прочих, — похоже, личная охрана подземной знати. Оказывается, под землей живут аж восемь племен. Вернее — жили, до того как дураки с Западной не пустили отраву и не выбили центровых и университетских. И нас, заводских. А когда выбили, дикари с Восточной пошли. Те вообще на землю не вылазят, у них же бомба рванула. Страшные, вовсе нелюди. Заживо жрут. Все, теперь метро ихнее будет.
Круз переговорил с парнями осторожно, с каждым по отдельности, выспрашивая ненароком, намекая. Узнав, что выводить людей парни решили сами, предложил спасти остальных. Да, возвращайтесь. Объявите — мы принимаем всех. Накормим, устроим, поселим. А вы, если вернетесь и приведете, станете начальниками над всеми. Если боитесь — можете не идти. Рабочих рук нам не хватает. А начальство всегда найдется.
