Стоп!
Этак мы до морковкина заговенья будем подбирать «ключи»!
Я в сердцах стучу кулаком по камню.
И испуганно отдергиваю руку.
Поверхность гранита вспыхивает – будто озаряется изнутри мириадами звёзд. Вспыхивает и гаснет.
Вместо неё – густая, чернильная темнота. Оттуда веет холодом. Хотя если присмотреться, можно разобрать вдали крохотные огоньки…
– Я не ошибся, – долетает голос Фэй-Туна.
Мы оборачиваемся.
На губах хахира играет улыбка.
– В чём не ошибся? – выдавливаю я.
– В вас.
Я качаю головой. И опускаюсь на пол – будто ноги внезапно ослабели:
– Это же не та дверь… не выход из Гробницы!
– Когда-то здесь прошёл Иб-Хебу.
Мы цепенеем – будто все страхи разом оживают в памяти. Кажется, что тьма впереди чутко прислушивается к нашему дыханию.
В этом безмолвии голос Фэй-Туна кажется нестерпимо громким и резким:
– Всё, что было раньше, – только подготовка. Главное – там!
Я вздыхаю:
– А что главное – войти и не вернуться? Ради чего?
– Чтоб потом в твою честь называли пирамиды, – кривится Дима.
Васька кивает:
– Мечтал бы я о карьере мумии – записался бы в фараоны!
Он прав. Чертовски прав!
Мы на такое не подписывались!
Я сердито всматриваюсь в тёмные зрачки Фэй-Туна:
– Кто ты вообще такой, чтобы решать за нас?
– Никто. Смиренный монах. У вас много вопросов, но самые главные ответы – не здесь, а впереди…
– К чёрту философию! – взрывается Дима. – Ты нас обманул. И с самого начала вёл в западню!
Взгляд хахира – устало-спокойный:
– Нет. Вы сами выбирали путь… А выход из Гробницы – в другой стене.
– Что?!
Дима торопливо бросается вправо.
– Не туда, – уточняет Фэй-Тун, – там – односторонний портал на вершину…
Капустин спотыкается. Теперь идёт влево.
Решительно хлопает ладонями по граниту. И круги расходятся стеной – как по водной глади.
Камень светлеет.
Трудно что-то за ним разобрать… Но я подхожу ближе и ясно улавливаю ароматы Долины.
Голос Фэй-Туна звучит за спиной:
– Вы можете идти налево. Прямо. Или направо. Только на самом деле путь – один. И он не снаружи. Путь – всегда внутри…
– Хорошо, – морщится Васька, – как-нибудь за кружкой пива мы подумаем над этими гениальными словами. А сейчас мы и лишней минуты не собираемся здесь торчать! Да и тебе, дружище, пора на свежий воздух… Эй, Лёха, помоги!
Он подступает к Фэй-Туну – вдвоём мы сможем его нести. Не очень долго и не очень далеко – но выход совсем рядом!
– Не надо, – тихо говорит хахир.
– Пустяки.
Я делаю шаг. Всматриваюсь в его глаза. И вдруг всё понимаю. Хрипло говорю Ваське:
– Не трогай его.
– Почему?
– Он хочет остаться здесь.
Лубенчиков каменеет лицом:
– Понятно.
Фэй-Тун опускает веки, будто ему тяжело смотреть на свет. Кажется, что он впал в забытьё.
На несколько секунд воцарилась тишина. Только Лаг-Ни тихо всхлипывала.
Но у нас нет времени на сантименты…
Интересно, выставили уже бандиты оцепление вокруг Пирамиды?
Я окинул товарищей взглядом:
– Если выберемся отсюда – куда дальше?
– Оптимальный вариант – захватить флаер – там, у устья Долины, – предложил Бинк.
– Устье хорошо охраняют, – почесал затылок Васька, – но можно рискнуть. Теперь, когда наёмники ещё заняты в Храме…
– Погодите, – вмешалась Лаг-Ни. – Вы что, собираетесь просто сбежать?
– Ну… вопрос интересный, – буркнул Лубенчиков.
Мы умолкли, хмуро рассматривая заплаканную девушку. И я твёрдо озвучил:
– Именно так, дорогая!
– А гражданские? Вы их бросите?
– А что им сделается? – хмыкнул Дима. – Они же сейчас в горах.
– Но ведь предатель тоже знает про убежище. И он приведёт туда бандитов!
– Потащатся в горы? Это вряд ли. Едва Гин-Малл сообразит, что нас нет в Долине, – исчезнет без лишнего шума! А остальные – ему до лампочки.
Я кивнул:
– Только так мы всех спасём!
– Не спасёте, – вдруг подал тихий голос Фэй-Тун.
Мы удивленно повернули головы. А кентавр объяснил спокойно, почти буднично:
– Хозяева дали Гин-Маллу точную инструкцию. У операции не должно остаться свидетелей.
Я поёжился, будто в комнате без сквозняков вдруг повеяло холодом.
Васька кашлянул. Дима насупил брови. А Бинк решительно махнул рукой:
– Чепуха! Кому нужна бойня? Глупо и грязно. Такого не утаишь!
– Никто и не будет утаивать. Муадиб пришлет комиссию…
– Комиссию?
– И на всю Галактику она объявит, как религиозные фанатики принесли в жертву двести пятьдесят душ…
– А потом сами совершили коллективное самоубийство, – мрачно подсказала Кэй-Ми.
– А разрушенный Храм? – криво усмехнулся Дима.
– Мало ли до чего можно дойти в припадке экстремизма…
Васька нервно хихикнул.
Я вздохнул и посмотрел вперёд – туда, где чернела пустота. «Ты можешь идти налево. Или направо. Но на самом деле путь один…»
Я опустил веки. И хрипло спросил:
– Фэй-Тун, помнишь, ты говорил… мы – твоя надежда?
– Да.
– Скажи, что там, в темноте?
– Око Зари.
Вот оно как…
Мы с Димой переглядываемся. Однажды в горах уже касались этой темы. И тогда получили совсем иной ответ.
К чёрту все тайны и недомолвки!
– Откуда тебе известно? Ты ведь – простой послушник, Фэй-Тун. Или кто ты на самом деле?
– Вы правы – смиренный послушник… Внутри я не изменился…
Мы ошарашенно смотрим на хахира.
А на его бледном лице проступают глубокие морщины. Так, будто теперь, на пороге вечного забытья, он стареет с каждым мгновеньем. Черты неузнаваемо заостряются…
Лаг-Ни вскрикивает:
– Ваша Святость! – бросается рядом на колени и берёт его слабую, покрытую дряблой кожей руку. – Ваша Святость, я… мы не знали…
– Хранитель Гробницы, – сухо констатирует Кэй-Ми, – Главный Страж.
– Не надо титулов. Я – всего лишь монах… который пытался следовать своему назначению…
Угу. А ещё он – тот «гений», который упрятал Око Зари в самом недоступном в Галактике месте. Настолько недоступном, что теперь даже ему не под силу выцарапать артефакт назад…
Наши взгляды встречаются. И я отвожу глаза.
Дима краснеет и бледнеет. Кажется, он вспомнил ту нашу первую встречу с «юным» хахиром…
Понятно, почему в Храме не ведали о таком послушнике. Они же не поднимали списки двухсотлетней давности…
Ваське наши терзания до лампочки. Он внимательно смотрит на Хранителя и с армейской прямотой уточняет:
– А что это за муйня – Око Зари? И чем оно нам поможет?
От начала рода людского преследуют его две вещи – неизвестность и темнота. И хуже всего, когда эти понятия объединяются. Когда тёмным зрачком таращится в тебя что-то…
