– Очнулся! – сказал кто-то, указав на Тимура. – Лекаря позовите!
Один из воинов поспешил к пострадавшему с давешней мазью. Вскоре боль от ожогов чуть приутихла, и он смог глядеть на мир без разъедающего душу отвращения.
Возы, расставленные за стеной в качестве второй оборонительной линии, сейчас почти не охранялись. Кроме стражи на стенах, замершей в ожидании штурма, большая часть «гарнизона» собралась у аркады подъемного моста, где должна была состояться встреча. Каждый надеялся сам услышать, о чем будут говорить отец и сын, всякий не без основания полагал, что от этого может зависеть вся их дальнейшая жизнь. Или скорая гибель.
И вот в толще нависающей над торжищем скалы послышался грохот цепей, и тяжеленная стальная плита моста опустилась на камень аркады.
«Защитить Тиля, уничтожить Шерхана», – огненными буквами загорелось в мозгу прислужника Эргеза. Он присел за возком, будто отдыхая, не сводя глаз с моста. Тот был прямо перед ним, так что Тимур видел открытые крепостные ворота и Песнопевца, спускающегося вниз по ступеням к месту встречи. Шерхан медлил, заставляя сына ждать, чтобы заранее навязать ему зависимую позицию в переговорах. Он поднимался спокойно, опираясь на плечо мальчика, на которого, впрочем, мало кто обращал внимание.
«Вот что у него припасено!» – подумал Тимур, прикидывая линию выстрела. Когда-то его учили: чтобы метко всадить пулю, сначала попади в противника глазами. Упражнение на первый взгляд ерундовое, но довольно хитрое, если и впрямь надеешься попасть. Сейчас он представлял воочию линию полета выпущенной им пули, видел, как входит она меж лопаток несгибаемого старца. Оставалось лишь незаметно, в одно движение снять оружие с предохранителя, вскинуть автомат, нажать спусковой крючок.
Переговорщики сошлись на мосту. Тимур видел, как полководец останавливающим жестом заставляет следующего за ним по пятам человека в длинных черных одеяниях замереть на месте. Он попытался улыбнуться: еще бы, немалая удача, всякому известно, что «ожившая тень» властителя Крыши Мира – воплощение неминуемой смерти. Окажись он рядом с султаном – можно и не успеть вскинуть автомат. Шерхан все же вынудил сына сделать несколько лишних шагов, и сейчас каждому в лагере было видно, что именно он диктует условия. Это вселяло надежду и заставляло следить за каждым движением, за каждым словом – любое из них могло перевернуть мир.
– Здравствуй, отец! – произнес Атиль аш-Шариф, почтительно склонив голову.
– Здравствуй, сын! Не ожидал тебя встретить здесь, но рад видеть живым, здоровым и с оружием в руках.
– Я не хотел поднимать его против тебя, и, надеюсь, выслушав меня, ты согласишься, что мы сможем биться вместе против общего врага.
– Может, и так, – произнес пресветлый султан и подтолкнул мальчишку вперед: – Ступай к отцу.
Тот бросился со всех ног, не успев сообразить, где отец и кто этот человек, с растерянным видом протягивающий к нему руки…
Сердце Песнопевца дрогнуло, он склонился, распахивая объятия. Шерхан чуть заметно усмехнулся: какие бы условия ни приготовил главарь мятежников, теперь он будет сговорчивей.
– Благодарю тебя, – держа сына на руках, чуть сконфуженно прошептал Тиль. Могучий старец лишь махнул рукой и открыл рот, чтобы продвинуть переговоры еще на один шаг.
Одиночный выстрел грохнул неподалеку. Шерхан дернулся вперед, на спине его начало расплываться алое пятно. Он заскрежетал зубами и развернулся, закрывая собой внука и сына.
– Отец! – закричал Атиль, отталкивая мальчика в сторону крепости и бросаясь к раненому.
Взгляд Тимура вновь приобрел отточенность швейной иглы, направленной в место прокола. Точка попадания сама собой образовалась на лбу Тиля, склонившегося над телом. Он уже почти нажал на спуск, когда в мозгу вспыхнуло: «Защищать Атиля». Не обращая внимания на бушующий в ярости лагерь, он резко повернулся, выискивая прицелом никчемного мальчишку. Этого мига было достаточно. Автомат Тиля, заброшенный за спину в знак добрых намерений, оказался у него в руках. Среди четырех сотен знакомых и незнакомых лиц он вдруг увидел одно, пусть обезображенное, но в любом виде пробуждающее в его сердце холодную ненависть. Выстрел грянул на сотую долю секунды раньше, чем успел сделать это притаившийся враг. Тот раскинул руки, выронил автомат, сделал шаг вперед и рухнул на спину, глядя в серое небо окровавленным отверстием во лбу. Торжище взорвалось автоматной пальбой. Никто не думал, куда и почему стреляет, напряжение последних дней требовало разрядки, и первые выстрелы были сделаны.
– Отставить стрельбу! – встав во весь рост, кричал Атиль. Сердце его разрывалось от внезапной боли при взгляде на безжизненное тело еще совсем недавно грозного Шерхана. Он словно искал смерти, но та лишь проскользнула мимо. Человек в черных одеяниях одним движением сбил его с ног, опрокинул на мост и тут же накрыл собой ошарашенного мальчишку. Броневая плита надежно защищала от попаданий, но пули свистели над головой так густо, что их звук сливался в единый непрекращающийся свист. – Не стрелять в ответ! – переползая к сыну, что есть мочи кричал предводитель мятежников. Но кто в этот миг слышал его и кому было дело до приказов?
Гулкой скороговоркой где-то поблизости заработал миномет, забрасывая лагерь зарядами дымовой завесы. Еще мгновение, могучие руки Бурого подхватили Тиля и мальчика, мост с лязгом поднялся, отрезая крепость от торжища. Куда подевался Сын Нага, кажется, никто и не заметил.
– Вот тебе и переговоры. – Лешага задумчиво покрутил в руках очередную дымовую мину и отложил ее в сторону. Тиль сидел рядом, уткнувшись лицом в каменную стену, надеясь холодом гранита остудить закипающие в уголках глаз слезы. – Вставай! – потребовал Лешага. – Ты по-прежнему вождь повстанцев.
Тиль повернулся к нему, глядя, как безумный:
– Тимур убил моего отца! Он не подох тогда в лесу! Слышишь меня, не подох!
Стрельба не утихала. Эргез напряженно всматривался в маячившую впереди ограду торжища.
– Что там у них происходит? Их штурмуют или они штурмуют?
Прямо сказать, обстановка не радовала. Сначала мятеж Арслана, затем уж совсем из ряда вон – невесть кто, захвативший Врата Барсов. Чуть свет он с небольшой свитой выехал на разведку. Изваяние каменного бога на башне, высящейся над ущельем, не оставляло сомнений, чьих это рук дело. Конечно, силы мятежников, даже если бы их вдруг удалось объединить, были ничтожны по сравнению с его собственными. Но даже такое численное превосходство вовсе не гарантировало победы.
