превзошёл ожидания, лезвие глубоко прорезало мёртвую плоть, а противник растянулся на земле, сразу перестав представлять опасность.
Такая техника принесла результаты. Минут через десять все шестеро были нейтрализованы. Двое представляли собой кучу отрубленных конечностей, которые продолжали шевелиться, остальные были относительно целы, но, из-за полученных ранений не могли двигаться, только дёргались и хрипели, лёжа на земле.
— Что дальше? — я поднял взгляд на фармацевта, который старательно оттирал листьями испачканный клинок.
— Надо сжечь, — он развёл руками. — Они сейчас безопасны, но я не хочу жить в доме, где рядом валяется такое. Ну, или рубить в совсем мелкий фарш и спускать в канализацию.
— Лучше сжечь, — решил я, — идём за дровами.
Ради кремации беспокойных мертвецов пришлось пожертвовать половиной запаса дров, двумя сломанными столами, несколькими стульями, мешком угля, а до кучи нагребли ворох сухих листьев. Всё это полили керосином для ламп, которого нашлась приличная бочка, а потом подожгли. Горело хорошо. Мертвецы лежали в два слоя, переложенные горючим материалом, через несколько минут жар достиг отметки, при которой стоять рядом стало невыносимо, да и запах палёного мяса заставлял морщиться. Мы постояли на расстоянии ещё четверть часа, убедились, что из огня больше никто не вылезет, а потом отправились по комнатам, не забыв запереть входную дверь.
Только здесь я осознал, чего стоит отдых. Полноценный отдых, как для тела, занятого исключительно приготовлением пищи и её поеданием, так и для мозга, впервые не занятого поиском замаскированной опасности под каждым кустом. Отпуск на работе не шёл с этим ни в какое сравнение. Так, наверное, чувствует себя солдат, которого отвели от линии фронта и оставили на постой в тылу.
Можно было с уверенностью сказать, что раньше я никогда и не уставал. Парни тоже оживились, Морд уже на второй день бодро скакал на одной ноге, помогая нам по хозяйству, парень, хоть и благородных кровей, оказался рукастым, даже одежду себе перешивал сам, без посторонней помощи, а попутно помогал грабить соседние дома. Ценного мы нашли мало, зато пополнили запасы провианта, дров и одежды.
Женя в последние дни был какой-то хмурый, что я предпочёл списывать на скуку, вызванную отсутствием наркотиков. Он, кстати, упоминал, что в городе должен быть доктор, а у доктора в шкафу хранится известно что, но сам искать не пошёл.
Сегодня мы занялись постирушками, используя световой день и ослабление ветра. У каждого уже имелся полноценный комплект одежд и обуви, теперь осталось привести её в порядок. В доме нашлось мыло, первым делом мы привели в порядок себя, помылись, побрились и подстриглись. А теперь настал черёд одежды. Выстирав, мы развешивали бельё на верёвке, натянутой между деревьями в парке у дома.
— Сколько времени? — спросил задумчивый Женя, странно, за последние два дня он спрашивал время уже пятый ли шестой раз, хотя раньше оно его не интересовало.
— Половина второго, — ответил я, закидывая на верёвку рубаху из плотной ткани, которую собирался надевать под свой френч. — А что?
— Просто, — он замер, потом поставил корзину с бельём на землю. — Есть одна вещь, я не хотел говорить, но теперь уже…
Он замолчал, а я снова занялся рубашкой, которая норовила соскользнуть с верёвки и упасть в грязь, после чего придётся снова стирать. Потом он склонился, как понял, наблюдая за ним боковым зрением, как будто за очередным предметом из корзины. Ближе ко мне стоял Морд, частично закрывая фигуру фармацевта.
А потом случилось страшное: Женя резко разогнулся и махнул рукой. Само движение я не различил, но Морд резко отшатнулся, всхлипнул как-то совсем по-детски, а потом повернулся ко мне. В глазах его стояло непонимание, растерянность и обида. А горло его было прорезано почти до позвоночника, кровь сразу пропитала нательную рубаху. Рыцарь упал мне под ноги, первой реакцией было поднять его и оказать помощь, хотя я понимал, что при таком ранении помочь невозможно.
Но тут я увидел Женю, который с перекошенным от ярости лицом бросился ко мне. В руке его было мачете с окровавленным клинком. Одного взгляда хватило чтобы понять всё. Что случилось с Мордом, и почему он так грустил в последние дни, и зачем спрашивал время. Он хотел признаться, но не успел. Глаза его были черны, словно в них налили мазута. Проклятие матери вампиров не прошло мимо, она попала в него, а он скрыл это, отсчитывая свои последние дни.
Наверное, убийства, что я совершил в этом мире, всё же пошли мне на пользу, добавив силы и ловкости. Я успел увернуться от двух размашистых ударов, от третьего спасла кольчуга, которую я надел под свитер, она мне не мешала, весила немного, а в любой момент могли появиться враги. Удар был настолько силён, что я едва не упал, это не вязалось с тощей фигурой фармацевта, но точно соответствовало рассказам старого мага о Чёрной Плесени.
Он превратился в берсерка, сыпал ударами, как молния, я успел выхватить саблю, но нормального фехтования не вышло, я отразил три удара, следующий удар чудовищной силы пришёлся на эфес, рука от боли онемела, а сабля вылетела и упала в стороне. Ещё немного, и я лягу тут, рядом с Мордом, убитый рукой друга, превратившегося в чудовище. Револьвер остался в доме, а туда я просто не добегу, к тому же он старательно отрезает мне путь.
Наконец, мои метания закончились, следующий удар должен был неминуемо снести мне голову, я успел увидеть его перекошенную физиономию и своё отражение в чёрных глазах.
Но, успев попрощаться с жизнью, я внезапно получил отсрочку. Он прижал меня к дереву, а потом, вложившись в удар, загнал лезвие в ствол, глубоко, настолько, что даже в таком состоянии не смог выдернуть. Тут я слегка оживился и ударил его кулаком в живот, ожидая, что он согнётся пополам. Не вышло, удар был равносилен удару по тому самому дереву, он только сделал полшага назад, а потом снова бросился на меня.
Будучи вдвое легче, он сумел сбить меня с ног, а потом две тонкие ладони сомкнулись вокруг моего горла. Сжал словно стальными тисками. У меня начало темнеть в глазах, кислород в лёгких стремительно заканчивался, а сил оторвать руки от себя у меня не было. Я дотягивался до его лица, бил кулаком, пытался выдавить глаз, — ничего не помогало. Когда сознание начало отключаться. Я вспомнил о ноже в ножнах. Ухватился за рукоятку, вынул клинок и, развернув плашмя, загнал ему между рёбер. Это не мертвец, ему нужно сердце, чтобы прокачивать
