то целесообразность возводится до ста процентов. И так как мы точно не знали, существует он или нет, то не имели права отступать, хотя я жалел, что мы не взяли с собой огнемёт. Как и говорил, всего не предусмотришь.
Под тяжёлыми ботинками плоть рвалась и лопалась. Стены слегка двигались, живые, чувствующие наше присутствие. Здесь она вела себя активнее, тянулась к нам, пытаясь захватить, и иногда приходилось взмахом клинка обрубать корни, которые хотели сделать нас едиными с ними. Несколько минут мы только и слышали что чавкающий звук под ногами, пока микрофоны не начали улавливать совершенно другое.
— Слышите? — остановился Зигфрид, вглядываясь вперёд.
— Стоны? — спросил Грог.
Я прислушался. Нет, это были не совсем стоны. То есть они были, я слышал стоны и крики несчастных, но, помимо этого, раздавалось и песнопение. Нечеловеческое и пробирающее до кончиков пальцев песнопение, которое проникало через толстые листы металла активной брони, даже если ты выключишь звук.
— Двигаемся. Не останавливаемся, — произнёс я.
Мы продолжили путь. Шли до самого конца, пока не попали в…
Зал.
Большой зал, наподобие того, что был на прошлой базе. Он появился так же внезапно, как его и невозможно было представить в сужающихся туннелях плоти, что заволакивали собой всё. Зал, вызывающий трепет и заполненный тем, что представляла из себя сила, против которой мы боролись — Хаос.
Его стены были обвешаны тканью, и только если присмотреться, становилось понятно, что это всё — кожа. Человеческая кожа, исписанная мерзкими демоническими письменами, которые покрывали каждый квадратный сантиметр зала. Было жутко смотреть на то, как это кожа до сих пор кровоточит, будто была снята буквально только что.
От самого входа до центра зала, о чём-то тихо завывая, стояли на коленях люди, склонив головы и вытянув руки вперёд. Голые мужчины, женщины, все изрезанные символами и в крови, они продолжали завывать, даже когда мы втроём вошли в зал. Их было много, человек сто, что самозабвенно молились, не обращая внимания ни на что, алтарю в самом центре зала.
— Это то, что я думаю? — тихо спросил Зигфрид.
— Я не знаю, о чём ты думаешь, но похоже на алтарь, — ответил негромко я.
Алтарь.
Алтарь, сделанный из людей.
На это было больно смотреть. Казалось, что чем дольше ты задерживаешь на нём взгляд даже через визоры, тем больше щипало глаза, будто в них попала соль.
Это было строение, как будто взятое из самого царства демонов, и что ещё хуже, нечто внутри меня отзывалось на его зов. Его собрали из людей.
Я видел каркас, сделанный из костей: грудных клеток, рук и таза. Основание было выложено ступеньками из черепов, некоторых совсем свежих, на которых ещё была свежа кровь и сохранились лоскуты кожи или даже глазные яблоки. Плоть, части тел, всё это служило его строительным материалом, наполняя каркас и делая его полнотелым.
И будто этого мало, он весь был обшит ещё живыми людьми. Не только он, но и подступы к нему. Люди кричали, стонали, плакали, бормотали, покрытые вырезанными узорами, что не оставляли ни единого свободного участка тела. В основном это были подростки как раз того возраста, который требовался для марионеток, но встречались и взрослые.
Алтарь представлял из себя квадратную башню метра четыре или пять высотой, которая заканчивалась четырьмя острым шпилями по углам, собранными из костей рук и ног. Они закруглялись, словно скрюченные пальцы, удерживая на вершине между собой кровавый мерцающий, словно солнце, шар, в котором будто виднелось небольшое окно.
Один взгляд, и я почувствовал странный приступ паники и жестокости, желания наброситься на любого, кто попадался на глаза. Поспешно я отвёл взгляд.
— Не смотрите на него, — предупредил я.
К тому моменту вой усилился. Сектанты или кто это был, начали покачиваться верх-вниз, будто кланяясь алтарю, и шар на вершине начал постепенно увеличиваться в размерах. Его края уже касались костяных шпилей, которые всасывались в него, вытягивались, как попавшие в чёрную дыру.
Мы начали чувствовать пульсацию, которая исходила из источника. Давящая, сводящая с ума, которая не вызывала ничего, кроме необъяснимого ужаса. В такт ей живое море людей покачивалось волнами, словно однородная масса.
— Что будем делать? — напряжённо спросил Зигфрид, глядя на алтарь, в котором росло нечто похожее на портал.
— Я… ГРОГ, СТОЙ!
Я дёрнулся в сторону Грога, который уже направил пулемёт на алтарь, но не успел остановить его. За мгновение до того, как моя рука схватила ствол оружия, дуло покинуло пламя, и затвор выплюнул наружу несколько гильз.
Какое-то озарение заставило меня попытаться остановить Грога от поспешного решения, но было уже поздно.
Пули врезались в алтарь, выбивая из него шмотья свежего человеческого мяса. Одна из пуль срезала скрученный шпиль, разбив кости на осколки, и в то же мгновение огромный шар внезапно взорвался кровавым светом, который в одночасье поглотил весь зал.
Это было подобно взрыву бомбы, где ярчайшая вспышка была бы не белой, а красной, однако я не почувствовал ни взрывной волны, ни удара. И визоры в броне не спасали от этого света.
Несколько секунд я стоял, не шевелясь. Зрение медленно возвращалось в норму. Ощущение, как от ударившего в глаза света после долгой тьмы, когда мир вокруг проясняется медленно, постепенно приобретая более точные очертания, позволяя понять, насколько сильно всё вокруг изменилось.
Потому что теперь не было ни подземного зала, ни сектантов, ни алтаря.
Мне открылись огромные пространства, похожие на поры костей. Бесконечные паутины, сплетения нитей, слишком похожих на человеческие сухожилия, которые свивались в одном месте в причудливые формы. Они вызывали отдалённую ассоциацию с джунглями, заросшими лианами, но лишь отдалённую, так как я никогда подобного не видел нигде.
Я стоял на земле, которая хрустела под ногами, покрытая белоснежной коркой, как поверхность кости, заляпанная то тут, то там кровью, обрастающая плотью, которая сбивалась в бесформенные пульсирующие кучи.
Этот мир умер и воскрес новой изуродованной жизнью, как это случалось с любым человеком, попавшим в руки демонов.
Паника — это было моей первой реакцией. Паника, что мы облажались, мы совершили попытку, и мир демонов в одночасье хлынул сюда, на эти беззащитные острова, мгновенно превращая мир в своё подобие. Я не знал, что делать, куда идти и что предпринять. Взгляд рыскал по округе, будто пытаясь найти хоть что-то из мира, в котором я был, но везде было это отвратительное не напоминающее ничего нечто.
Борясь с желанием броситься куда глаза глядят,
