– А воюют за «шар желаний».
– А какой сейчас год? – спросил Калита.
Его осенила страшная догадка. «Неужели мы попали в прошлое? Ну да», – подумал он, оглянувшись: стены как не бывало. Изнутри ее видно не было. Изнутри стена казалась прозрачной. Он потрогал ее. Действительно, на ощупь она оказалась, как холодное стекло.
– Так у нас же нет времени, – прошамкала старуха. – Отменили его давным-давно вместе с продналогом. Вот мы и пришли!
«Ну да, – подумал Калита с удивлением, – чего еще можно было ожидать?» Они стояли перед классической избушкой на курьих ножках. Избушка эта переминалась с ноги на ногу и даже, кажись, добродушно кудахтала.
– Вы не смотрите, что она неказиста. Внутри она даже очень уютная, – пояснила Марья Ивановна, поднимаясь по скрипучей лестнице, а они вчетвером – за ней.
Поясок, между прочим, она с них так и не сняла. Калита потом долго гадал, было ли это главной причиной их безропотного подчинения, или нет.
– А почему избушку не разбомбило? – не очень вежливо поинтересовался Жора, оглянувшись на унылый пейзаж, который на горизонте украсила парочка-другая огненных разрывов, и пронеслись какие-то черные самолеты.
Вокруг, сколько хватало глаз, тянулись дымящиеся развалины. Только избушка торчала у всех на виду.
– Кто ж ее разбомбит? – удивилась старуха. – Она ж волшебная, – и распахнула скрипучую дверь. – Проходите, гости дорогие, проходите. Стол уже накрыт. Скатерть-самобранка расстелена.
Они шагнули в темную прихожую, а когда дверь за ними захлопнулась, то поняли, что очутились в каком-то овраге. Была ранняя осень, и татарник, росший поверху, краснел фиолетовыми цветами. И было утро, потому что на траве лежала холодная роса. «Трикстера» по имени Мария Ивановна, конечно, рядом не было и в помине, и избушки на курьих ножках тоже.
– Ты о чем расспрашивал старуху? – поинтересовался Калита.
– Ни о чем… – упавшим голосом ответил Дубасов. – Спросил, далеко ли до «шара желаний».
– Далеко? – иронически спросил Калита, взглянув еще раз на гребень оврага.
– Андрей Павлович, ты же понимаешь… – начал оправдываться Дубасов.
Жора тоже добавил:
– Шли себе мирно, шли… А теперь?!
* * *
Первым проснулся Гайдабуров и потянулся к «лекарству»:
– Голова болит…
– А рецепт у тебя есть? – ухмыляясь, спросил Березин, налил ему полстакана спирта и себя, любимого, не обидел.
– Хорошая у меня болячка, – пошутил Гайдабуров, чокаясь, а потом закусывая тушенкой. – Век бы так болеть, – и взглянул в зеркало: уменьшилась или не уменьшилась тень на лице? Но лицо, конечно же, не посветлело. «Хорошо, хоть не потемнело», – успокоил он себя, потому что видел людей в последней стадии заболевания. Лица у них были абсолютно плоскими, черными и бездонными. И были эти люди не умнее травки, но генерала Лаптева слушались беспрекословно.
Был он женат. Хорошо, хоть жена верной оказалась и ждала, как правильная армейская подруга. «Мне бы только вылечиться, – мечтал он. – Уйду из армии, стану фермером. Буду работать на земле. Лошадей заведу, кур. Буду холостить хряков и стричь овец. Чем не жизнь после такого кошмара? А?»
– Типун тебе на язык, – Березин влил в себя, как в цистерну, спирт, вздрогнув от пяток до макушки. – Не обязательно. Я вот пью, и не болею.
Спирта у них было немерено. Таким количеством спирта можно было напоить средний городок, и еще бы осталось на опохмелку. Тушенка, рыбные консервы всех видов, масло в банках, колбаса, сгущенка, вобла и много еще чего – всем этим было завалено полмашины.
Березин просто засовывал руку в эту кучу, что-то вытаскивал, а потом восторженно кричал:
– Оба-на! А это мы еще не пробовали!
Богатство досталось им очень просто. Перед тем, как покинуть военный городок, они ворвались на территорию складов и не разбирая, хватали все, что попадется под руки, пока не опомнились синие человеки и не стали палить почем зря.
– Все равно все разбомбят, – сказал Бараско, забрасывая в кунг последний ящик с баночным пивом.
Он вел вездеход РПН. Они менялись с Березиным через каждые три часа. Костя после всех приключений спал часов двадцать кряду. Они уже раз пять останавливались «до ветра», раза два бегали за водой к ближайшей речке или ручью. Даже сварганили жирный и густой, как оконная замазка, суп. И тут же сожрали его. А Костя продолжал спать.
Дорога становилась все паскуднее. Не дорога, а сплошные зубы дракона. Поэтому скорость была черепашьей. К тому времени, когда они взобрались на перевал, солнце два раза присаживалось над горизонтом. Заметно похолодало. Дорогу перегораживали языки грязного льда. В пропастях голубели озера. Снежные заряды прилетали все чаще и чаще. Внезапно на севере до небес поднялось зарево. Земля под ногами вздрогнула. Через минуту донеслись раскаты, похожие на гром, а потом пришла ударная волна вместе со снегом.
– Капец комплексу… – прослезился Березин и капнул себе спирта, не запивая, прямо в рот.
Бараско остановил вездеход РПН, и они выпили. Наконец проснулся Костя. Сел, посмотрел на их печальные морды и спросил:
– Про меня забыли? За что пьем?
Ему тоже налили, объяснив причину застолья.
– Хороший был генерал, – весело заметил Костя, но сразу помрачнел, вспомнив о своем горе.
– Хороший, – согласился Березин, – только долго меня жизни учил.
– А меня… а меня… – Костя всхлипнул и схватился за раненую руку, – а меня в зомби превратил. Что я теперь маме скажу? И на работе не признают.
Он даже подумал об Ирке, которой пренебрегал два года и у которой были обалденные ноги. И понял, что для Ирки он теперь не то что не жених, а она с ним даже на самую туфтовую тусовку не пойдет. Хотя, с другой стороны, у кого есть жених без лица? В этом вопросе следовало еще разобраться.
Костя с надеждой посмотрел на себя в зеркало. Березин с Бараско тяжело вздохнули и тактично потупились.
– Костя, ну чего ты волнуешься? – успокоил Березин. – Вот майор уже белеть стал.
– Да, – согласился Гайдабуров. – Говорят, что эта болячка теперь в Европе лечится, называется то ли туляремия, то ли тулямия, не помню.
– Чем лечиться-то? – неудачно пошутил Бараско. – Спиртом?
– А-а-а… – вздохнул Костя, – вам-то хорошо говорить…
И такая у него тоска прозвучала в голосе, что Березин воскликнул:
– Ну хочешь?! Хочешь?! Обними меня! Черт с этой душой, и я тоже буду монстром!
– Иди ты к черту! – сказал Костя и посмотрел в окно, где до горизонта простилалась холодная унылая пустыня.
Они выпили еще: Бараско и Березин – для профилактики, Костя и Гайдабуров – в лечебных целях.
Костя отвернулся к стене и стал ждать, когда у него возникнет непреодолимое желание обнять кого-нибудь. Но в организме ничего не происходило, только в носу чесалось, и Костя пару раз чихнул. «Интересно, Гайдабуров чихает?» – подумал он и прислушался. Нет, не чихает, а храпит, как пожарник, демонстрируя железную психику. Костя даже позавидовал ему. «Мне бы такую», – подумал он, и постепенно от спирта и монотонности движения уснул.
