крикнул директор, но никто не шевельнулся. Они пустыми жадными глазами смотрели на происходящее, но не трогались с места.
Адам Петрович набрал код подтверждения. Опустил руку, и молоток выскользнул из его руки, гулко стукнул по полу. Дверь как в сейфе, открывается наружу, но убийца не стал дожидаться и выскользнул в проём, ещё до того как дверь открылась полностью.
Директор стоял, хмуря брови.
- Дверь закройте.
Два человека бросились выполнять приказ. Медики столпились вокруг раненых. Одна из них подошла к директору. Он сжал губы. Она вздохнула.
- Куратор безнадёжен. А Инна Сергеевна… если сразу в операционную.
- Ясно.
Чаграй поднял женщину на руки. Она стонала ему в грудь, её пальцы ослабели, и с кончиков капала кровь. Белокурые волосы рассыпались по широким плечам Доктора.
- Откройте дверь! – сказал он.
Лев Антонович обернулся к директору. Тот вздохнул.
- Откройте уж.
«Нам только ещё одной бойни не хватает» - подумал он.
- Я с вами, - сказала Фазиля.
Когда дверь закрылась второй раз, директор сказал в микрофон.
- Рюрик, приём! Уничтожь все образцы Анимы и всех кто вышел за дверь. Нельзя, чтобы они попали в руки чистюлям.
В микрофоне затрещал далёкий голос.
- Понял. Убрать всех.
Брат Марк прижал руку к боку и посмотрел на кровь. Она липко поцеловала кожу и осталась на ней густеющим цветом. Бородач попытался встать, но охнул и прикрыл глаза. Разница почти незаметна. Дым столь силён, что слепил даже очки ночного видения. Где-то в соседнем помещении брызгалась противопожарная система. Где-то в темноте кто-то стонал и захрипел последний раз. Брат Марк облегчённо вздохнул. Стоны действовали на нервы.
- Прости, Господи, - прошептал он. – Я…
Что же там дальше? Чистюля провёл рукой по грязному лбу. Ладно. Бог и так всё видит.
Он приподнялся и поднял рюкзак. Взвалил на плечо. Застонал и облокотился на стену. Как же больно, кто бы знал!
Куда теперь! Он помнит. Покойный брат Анатолий нарисовал подробную карту. Он всё помнит. Все эти недели учил каждый день. Каждый поворот, каждый коридор.
Технические помещения уже недалеко. Вот только сил всё меньше и меньше. И рюкзак тяжёлый. А без него всё теряет смысл. Но он доберётся до технических помещений. Главное, воздуховод и водопровод из озера. Вот что надо. А без этого все жертвы напрасны. И брат Анатолий. И полторы сотни добродетельных христиан, которые уже на небесах сидят одесную Бога. И три пятёрки лучших людей, которые сейчас молчат в коридорах позади. И даже четверо грешников, которые перебили его людей и ранили его самого. Они сейчас в аду, но он помолится за них. Но позже. Когда сам будет одесную Бога. Будет молиться обо всех. Долго-долго. Может быть вечность.
Рюкзак упал с плеча, и брат Марк взял его за лямки. Потащил за собой, сквозь тёмный коридор. Медленно передвигал ноги, одну за другой. Гулкая тишина сдавила уши, и брат Марк теперь слышал только себя. Шарканье ног и одно слово, которое он повторял на каждом шагу.
- Боже, Боже, Боже…
Все Анимы обернулись на звук открывающейся двери. Три пары пустых невидимых глазниц смотрели на человека, который вошёл в зал.
Адам Петрович шумно вздохнул и посмотрел на красные пятна справа от него.
- Сынок, я знаю, что ты там. Сейчас я тебе освобожу, и всё будет хорошо. Мы уйдём вместе.
Три пары глаз не сводили с него взглядов, и в них пылала сияющая пустота.
Учёный медленно, как механическая игрушка подошёл к небольшому пульту на стене, слева от фигур. Набрал комбинацию цифр, и в стене открылся ещё один пульт, побольше. Человек, тем временем бормотал.
- Мы пойдём в мой сектор. Подберём тебе тело. Какое захочешь. Они все хороши. Все образцы утверждали две комиссии. Мужская и женская. И получал одобрение только тот образ, который выбирали обе комиссии. Тебе понравится.
Он щёлкал по клавишам, набирая коды.
- Тебе понравится. Что за чёрт! Неужели…, - его пальцы затряслись. Он снова и снова клацал на одни и те же клавиши. – Они сменили коды. Вот твари! Мне ни слова не сказали.
Анимы безучастно наблюдали за его попытками. Адам Петрович обернулся к пустому красному кругу и поднял ладонь.
- Сейчас я всё сделаю, сейчас. Потерпи, сынок.
Я лежал лицом вниз под стеной из лёгкого пластика. Прижал руки к голове и застыл, надеясь сойти за мёртвого.
Несколько мгновений назад мы попали под перекрёстный огонь. Боковые стены оказались липовыми. Две очереди смели нескольких бойцов Симеона. Неудивительно, что я не узнал окрестности. Ответный огонь прошил стены, и стрельба затихла, когда у оставшихся чистюль закончились патроны в магазинах. Пальба стихла так резко, что в ушах по инерции ещё слышался звук выстрелов. Симеон остервенело, расстрелял все пули и продолжал давить на курок. Он стоял, как заговорённый, и ни одна пуля не задела его.
У меня всего несколько секунд, пока оставшиеся перезарядят магазины. Трёх огнемётчиков прошило первой же очередью. И ещё шесть-семь человек.
И раз. Оставшиеся автоматчики вытащили пустые магазины, и я вскочил на четвереньки. Может прихватить рюкзак? Плохая идея. Тогда они от меня точно не отстанут. Будут преследовать по всей базе. Я освободил плечо от лямки.
И два. Автоматчики перевернули магазины верх ногами. У них два рожка прилеплены скотчем вместе, для быстрой перезарядки. Они по-прежнему не обращают на меня внимания. Но это безразличие продлится недолго. Ровно до конца перезарядки. Я схватил автомат ближайшего мертвеца и вскочил на ноги. Симеон обернулся, и уголки его губы приподнялись, как у кошки, которая улыбается.
И три. Автоматчики передёрнули затворы, а я уже нырнул сквозь выпотрошенную выстрелами фальшивую пластиковую стену.
Я тут же рухнул на пол и в обшитые панелью стены лаборатории защёлкали пули. Две очереди. Они стреляли не все сразу. Слишком высоко. Я прямо с пола выстрелил в ответ. Одна короткая очередь. Два человека сдавленно вскрикнули. И один продолжал стонать. Я тут же перекатился. Ещё две очереди прошили стену там, где я только что находился. В лаборатории темно. Только дырки от пуль и большая дыра от моего тела пропускали тусклый свет из коридора.
Я уткнулся во что-то мягкое. Труп охранника. Я покатился по полу, вглубь лаборатории. В тело впивались пластмассовые осколки. Я вскочил на колени и спрятался за угол.
Ещё две очереди простучали по стене. Стало светлее.
- Эй, чистюля из чистюль!
