Ракот нынешний лишь кивнул.
— Честь и хвала вам, Оррид с Керретом. Честь и хвала великие, коль и в самом деле всё так вышло. Берите дружину, отправляйтесь. Весть Хедину, брату моему, пошлём немедля. Но сам я здесь останусь. Один Дальний — если он там, конечно же, — войны не решит. А вот тайна Мимира…
Братья солидно кивнули, мол, не мальцы какие, дело разумеем, повелитель.
— Выступим тотчас, — поклонился рыжебородый Оррид.
— Не промешкаем, — Керрет, конечно же, отмолчаться не мог тоже.
Ракот молча кивнул, отпуская братьев.
* * *
Бывший Владыка Тьмы застыл перед Источником Мимира. Вечный ключ, вечножурчащая, текущая вода, неиссякающая, изначальная. Как явилось в свет это чудо? Как стал его хранителем Мимир?
Старый Хрофт нехотя рассказывал о днях славы Древних Богов. Словно Боргильдова Битва навек положила конец его повествованиям, заслонила всё хорошее, случавшееся до нее. Подвиги и пиры, веселье и радость, победы и любовь — всё утонуло в сером тумане безвременья.
И вот теперь он снова здесь. Бывший Истинный Маг, бывший Владыка Тьмы, бывший развоплощённый пленник Дна Миров, бывший мятежник, бывший победитель.
Нынешний Новый Бог. Хотя какой же он, небеса и бездны, «новый»? Сколько миновало лет по счёту Обетованного?
Легко, беззаботно журчит вода. Играет и переливается в неярком свете, исчезает под корнями вечного дуба.
Ракот старается вглядеться, уловить отблески минувшего. Помнит ли Источник, как уходил отсюда Мимир? Бросил ли он всё и покинул святыню в сердцах, был ли уведён насильно (кем? как?), ушёл ли сам, истомившись, наконец, тоской и одиночеством? Чем заполнял бессчётные дни великий ётун, не имевший ни жены, ни детей? Отказавшийся даже от поединков, первейшего занятия всех его сородичей.
И почему те же Дальние, или Молодые Боги, или кто иной, недовольный Богами Новыми, не воспользовался моментом? Едва ли тайна Источника Мимира ведома одним лишь Хедину с Ракотом. Её знают и Ямерт с присными, и те, кому они могли её открыть, а потом секрет уже не удержишь.
И, получается, что им кто-то воспользовался.
Ушёл ли Мимир сам или был уведён насильно — сейчас уже не угадаешь, как ни печально. Ракоту требовался след, след великого ётуна, и Источник не мог не помнить последних мгновений своего вечного хранителя.
Ракот вздохнул. Надо готовиться к ритуалу, даже Бог не может…
Он оборвал себя. Проклятие, сколько ж всего, чего Бог «не может»! Список кажется бесконечным.
— Аррис! Начинаем. Вычерчивай большую звезду.
Тёмный эльф кивнул, не удивившись.
Большую звезду чертят, конечно, не на земле. В воздухе возникали тончайшие волосяные линии, над ними взвивались язычки пламени. Выстраиваются длинные ряды крохотных рун, символы сил и стихий — Новый Бог идёт обходным путём, не желая лишний раз рисковать нарушением Равновесия.
Стараются все. Эльфы творят руны, гномы, с их природным глазомером и умением провести идеальную прямую, трудятся над лучами. Мир Источника дик, безлюден и позаброшен, Ракот не ощущает жизни нигде поблизости. Нет здесь ни людей, ни зверей, ни даже безмозглых чудовищ, хотя, казалось бы, нет такого уголка Упорядоченного, куда им не удалось бы пробраться.
Звезда растёт, скрещиваются пылающие лучи, и Ракот чувствует, что в спину словно начинает дуть лёгкий, пока ещё едва заметный ветерок.
Да, всё верно. Чем длиннее и окольнее путь, тем слабее будет задето пресловутое Равновесие. Бог, увы, не тот, что может дунуть, плюнуть, и желаемое тотчас исполнится.
— Сами себе не поможем — никто не поможет, — проговорил Ракот, опуская обе ладони в бурлящий Источник.
Грубо, но по-иному сейчас и не сделаешь.
* * *
Клара Хюммель шла через Межреальность быстро и ходко, вампир не подвёл, след оставался свежим и хорошо — после соответствующих усилий с её стороны — видимым.
Он ведёт в ловушку? Очень может быть. Из одной она уже выбралась. Посмотрим, удержит ли её вторая.
Если кто-то надеялся испугать её или вынудить к чему-то, захватив её детей в заложники — он об этом очень скоро пожалеет. Так пожалеет, что лучше б ему и не рождаться на свет.
Она почти ничего не замечала вокруг. Лишь течение силы всё ускорялось и ускорялось, словно вода в стремнине. Безумства и буйства Межреальности уступали место странной серой траве, длинной и шелковистой, никогда ранее Кларой не виданной — ну так Упорядоченное неисчерпаемо, тут каждый день можно увидеть что-то новое.
А вот и туман. Такой же серый и плотный, плотный, словно молоко.
Клара приостановилась. Мгла ей совершенно не нравилась, подобное в Упорядоченном используют слишком многие хищники, чтобы просто отмахнуться.
И она как раз закончила сплетать дозорно-остерегающее заклятье, когда в тумане вдруг замаячила смутная человеческая фигура.
Рубиновая шпага вылетела из ножен, алые камни на эфесе предостерегающе вспыхнули.
— Госпожа Хюммель, я не причиню вам вреда.
Язык Долины Магов, хотя и явно не родной для говорившего. Акцент слишком сильный, чем-то напоминает речь гоблинов-уборщиков.
Фигура медленно приближалась, подняв над головой безоружные руки. Из тумана появился статный мужчина, лет сорока по человеческому счёту, в простой кожаной куртке и просторных коричневых портах, заправленных в остроносые сапоги. На широком поясе драконьей кожи — ни меча, ни кинжала, хотя кольца имеются.
— Я всё снял и оставил в лагере, — улыбнулся новоприбывший. — Надеюсь оказаться вам полезен, госпожа Хюммель. Предвосхищая ваш вопрос — кто я такой и что здесь делаю? — скажу, что тоже шёл по следу похитителей ваших детей.
Глаза Клары сузились. Она не слишком жаловала незнакомцев, подозрительно хорошо осведомлённых о её личных обстоятельствах.
— Я маг, как и вы. Но не маг Долины. Поверите ль, нет, но подобные ей места есть в других областях Упорядоченного. Я знаю ваш язык, но это исключительно потому, что мы вместе сражались с одним из ваших товарищей, возможно, имя его вам что-то скажет — Аветус Стайн.
Сердце Клары оборвалось, и больших усилий стоило сохранить на лице прежнюю невозмутимость.
— Не льщу себе надеждой, что вам известно обо мне, — приятно улыбнулся незнакомец. — Кор Двейн, к вашим услугам. Можно просто Кор.
Клара молчала. Она давно не верила в случайность встреч и совпадений.
Назвавшийся Кором, похоже, ожидал от неё какого-то ответа; не дождавшись, с некоторой неловкостью повёл плечами, кашлянул зачем-то и продолжал:
— Я следил за памятной вам ловушкой. Её установили мои и, как вы совсем скоро убедитесь, ваши враги. Ваши дети совсем рядом, за стенами этого тумана, но дальше дороги просто нет. Надо взламывать почти несокрушимые запоры и… отчего вы молчите, госпожа? Вам безразличны мои слова?
