— Ремнем из его штанов! Бегом!
— Быстро ты ориентируешься, — хмыкнул Волье.
— Начнешь тут ориентироваться, представляешь, меня за полчаса чуть не соблазнили, потом приставили пистолет к брюху, а потом…
— Кто?
— А вот тот кто соблазнял… Весело в общем с вами, господа ученые.
— Ага, не соскучишься, — кивнул Волье и снова выглянул во двор, — слушай он не ползет больше… Умер что ли?
— Возможно, приложил я ему хорошо, рука до сих пор гудит. Эй любезный, вызываете жандармерию, — сказал Кинт а потом обратился к профессору, — я надеюсь для жандармерии у вас аргументы найдутся?
— У меня королевская грамота!
— Ага, — Кинт устало сел на стул у стойки, — только вот есть одна проблема, с этой грамотой разве что в сортир теперь сходить.
— Вы не правы милейший, на ней присутствует и печать парламента и подпись первого министра.
— Тогда это меняет дело.
Телеграмма из столицы пришла спустя полчаса…
«Руководителю геологической экспедиции профессору Дакту. Оставаться в городе. Ждать прибытия офицера тайной жандармерии с распоряжениями и инженера для ремонта телеграфа. Занимайтесь подготовкой к продолжению экспедиции.
Капитану Волье, рекрутируйте для охраны отставных военных.
Приказы об организации временной охраны экспедиции будут немедленно переданы в городскую жандармерию Латинга.
Председатель научной палаты при парламенте, министр Контэ».
— Сам господин Контэ… сам господин Контэ, — радостно причитал Дакт, сжимая в руках телеграфную ленту.
— Это хорошо или плохо? — поинтересовался Кинт у Волье.
— Не знаю, одно могу сказать — экспедиция будет продолжена, и есть вакансии в охрану. Что ты об этом думаешь?
— Вот умеешь ты уговорить, — улыбнулся Кинт, — только у нас с тобой есть еще одно дело.
— Какое?
— Помнишь скревер?
— И?
— Есть возможность познакомиться с его пилотом и пассажиром.
— Так может не стоит теперь нам этим заниматься?
— Стоит, очень стоит, мне во всяком случае.
— Ну хорошо, — пожал плечами Волье, — только, мне не нравится вот эта кровожадная ухмылка.
— Поверь у меня очень, очень много поводов для этого.
Пара лошадей подгоняемая криками возницы и ударами плети неслась по вечерней улице Латинга с грохотом волоча за собой одноосную повозку, выскочив за город, повозка проехала еще около часа, миновав лесок, тянущийся вдоль реки, остановилась у небольшого холма.
— Чтобы ни случилось, ждешь здесь, — сказал Кинт вознице и выволок увесистый мешок из повозки.
— Добавить бы господин, — жалобно простонал возница, — и лошади устали и ехать далеко.
— Получишь золотой.
— А не обманите?
— Будешь торговаться пристрелит, — вставил Волье и тоже потянул мешок, — сиди молча и жди.
Кинт и Волье пошли на холм, неся каждый по мешку, забрались наверх и уселись там на свою ношу.
— Сколько ждать? — спросил Волье?
— Еще полчаса и разжигаем, — ответил Кинт, посмотрев на часы, — как раз стемнеет.
— Гляжу вот я на тебя и думаю, ты точно, просто отставной жандарм?
— Я тебе потом, как–нибудь, расскажу свою биографию более подробно.
— Хорошо, ловлю на слове… Вообще–то я обязан стребовать с тебя письменный автобиографический рапорт, как начальник охраны экспедиции, а ты как мой подчиненный должен его написать.
— Нет Волье, контракт еще не подписан… да и этот офицер, что должен прибыть, будет беседовать с каждым нанятым охранником. А вдруг моя кандидатура его не устроит?
— Так он прилетит и улетит, а я останусь…
— О, время, слышишь? Давай, высыпай.
Кинт и Волье высыпали из мешков дрова, растащили их на три кучки, полили ламповым маслом и подожгли. Разгорелись три приличных костра, освещая всполохами Кинта и Волье, которые стояли неподалеку, в длинных серых плащах и широкополых шляпах. Через десять минут с воем над их головами пронесся скревер, заложил круг и начал снижаться. Гул стих, осела пыль, поднятая винтами и Кинт направился к скреверу держа в руках бумажный пакет. Волье шел чуть отстав, и приготовив под плащом револьвер, со взведенным курком.
— Наконец–то эти «кошки–мышки» закончились, — пилот выпрыгнул на крыло и помог выбраться пассажиру, — я за этот месяц налетал больше чем за год!
— Ну что, все получилось, — пассажир спрыгнул на землю и протянул было руку к пакету, но получил такой удар ногой в живот, от которого сложился полам и рухнул на землю.
— Стой! Руки задери и останешься жив, — Волье достал револьвер и направил его на пилота.
Обезоружив пассажира, Кинт добавил еще, прилично разбив ему лицо и наверняка сломав нос.
— Поднимайся! — снова пнул пассажира Кинт.
Со стоном и отплевываясь кровью, пассажир с трудом поднялся и оперся спиной о фюзеляж скревера.
— Узнаешь? — Кинт снял шляпу и стряхнул с ее полей невидимые пылинки, — ты даже не представляешь, как я обрадовался, когда узнал, что смогу встретится с тобой… я даже сбрил усы и бороду ради нашей встречи.
— К-кинт?
— Да Жорэ, это я.
— Но ты же…
— Точно, умер от ран и был кремирован в степном форте. Это тебе так доложили продажные жандармы? Видишь, как прошлое может внезапно наступить на горло?
— Чего ты хочешь, денег?
В ответ Кинт лишь с презрением посмотрел на Жорэ и сплюнул на землю.
— Хочешь убить меня, тогда чего ждешь?
— Есть одна проблема, из–за тебя я оказался вне закона, и мне приходится жить под чужим именем, — Кинт достал из бумажного пакета чистые листы бумаги и придавил их камнем на крыле, потом достал авторучку и положил сверху, — иди сюда… и пиши.
— Что писать?
— Все… начни, пожалуй, со старика Итара, и что с ним произошло…
— Кого? — искренне не понимая, о чем речь переспросил Жорэ.
— Конечно, для тебя ведь подобные люди как придорожная пыль на сапоге, ну да я напомню, — Кинт отвесил Жорэ увесистую оплеуху, — Вспомнил мразь? Вспомнил старика в доме мадам Милы? Вспомнил?
С каждым словом Кинта, на голову Жорэ сыпались увесистые затрещины и, в конце концов, тот свалился на землю. Кинт присел рядом и в его руке блеснул длинный и широкий клинок штыка походной винтовки, — тебе ведь чтобы писать, уши не нужны?
— Я напишу… я все напишу, — затараторил Жоре.
Жорэ писал долго, пришлось даже несколько раз заправлять авторучку чернилами. Пилот сидел на земле со связанными сзади руками и испуганно косился на двух незнакомцев. Кинт попросил Волье постоять рядом с Жорэ а сам пошел осмотреть скревер. Он заглядывал в кабину с интересом рассматривая приборы и рычаги управления, потом прошел к двигателю, оценивающе разглядывая его.
