Выстрелы, зазвучавшие со стороны Новой пещеры, заставили всех присутствующих подхватиться на ноги. Выстрелы, впрочем, были одиночными, и только однажды прозвучало нечто похожее на залп.
– Это майор Сименс к нам прорывается, – обрадовался невесть чему молоденький лейтенант Валента.
– Идиот, – констатировал Шнобель так громко, что заставил обернуться всех присутствующих, включая адмирала. – Теперь вы в ловушке, господа, с чем я вас и поздравляю.
Майор Сименс объявился в цитадели через десять минут, донельзя довольный выигранным сражением. С собой он привел пятьдесят пять человек, разгоряченных боем и еще не сообразивших, какую чудовищную глупость они сейчас совершили. Их героический прорыв лишил Кларка возможность вырваться из трижды проклятой им долины. Однако патриций, надо отдать ему должное, не потерял присутствие духа. Первым делом он приказал сорвать все нашивки с Сименса, одним мановением руки превратив бравого майора в рядового. Вслед за этим он предпринял героическую попытку, прорваться к форту Щербака. Пулеметная очередь и несколько взрывов заставили его воинство метнуться к ручью Быстрому, именно туда, где начиналась тропа, ведущая в долину амазонок. Дружный залп из карабинов и треск пулемета отрезвил если не самого адмирала, то, во всяком случае, его бойцов. Тем более что выстрелы звучали не только от тропы, но и из леса, расположенного в тылу у сбитых с толку десантников. Шнобель уже совершенно открыто материл адмирала, заставляющего своих людей метаться под пулями без всякой цели, а главное – без надежды на успех. Наконец, патриций приказал отступить к цитадели, но, увы, вновь запоздал с решением – цитадель была уже занята хозяевами. Островитянам ничего другого не оставалось, как занять оборону на пятачке, обстреливаемом со всех сторон.
– Скажи этому индюку, что пора начинать переговоры, – зло прошипел Шнобель бледному как смерть Фридриху Манну. – Иначе нас просто забросают гранатами. Передай ему, что я готов выступить в качестве посредника.
Адмирал Кларк, наконец, осознал всю гибельность создавшейся ситуации. Однако гордость патриция мешала ему признать свое поражение вслух. Именно поэтому он начал свои наставления Шнобелю с высокопарных фраз, от которых замутило не только Соломона, но и фигирийцев. Коган счел своим долгом разъяснить адмиралу и его приближенным, что о почетном отступлении с оружием в руках можно даже не заикаться.
– Буров не идиот, он отлично понимает, что загнал вас в угол, из которого только два пути – либо на тот свет, либо в плен. Поэтому речь может идти только об условиях сдачи.
Вас могут отправить в каменоломню или отпустить за выкуп. Вот о размерах этого выкупа можно поторговаться.
– У вас нет рабов, – сердито напомнил Шнобелю Манн.
– Будут, – утешил его Соломон. – Прогресс ведь не остановишь. Общинники задумали построить каменную крепость у входа в долину амазонок и двести здоровых мужиков на этой грандиозной стройке не будут лишними.
– Я предпочту смерть позору, – гордо вскинул голову Кларк.
– Воля твоя, патриций, но я бы поторговался, – пожал плечами Соломон. – Во-первых, у вас есть двадцать пленников, помимо меня. Во-вторых, на острове Благоденствия имеется домашний скот, в котором общинники очень нуждаются.
– Вы слышали, господа, – саркастически усмехнулся адмирал, – меня, патриция Кларка, обменяют на барана.
– Вас обменяют на маршала Лавальера, – пролил бальзам на его уязвленную гордость Соломон. – По-моему, это вполне пристойный обмен. И снимите с меня, наконец, этот дурацкий ошейник, раб не может выступать в качестве парламентера, это роняет авторитет адмирала Кларка.
К сожалению, среди фигирийцев не нашлось умельца, способного разомкнуть кольцо, умело спаянное специалистом своего дела. Пришлось Соломону отправляться к общинникам в совершенно непотребном виде, ущемляющим его человеческое достоинство. В качестве компенсации он прихватил с собой Фридриха Манна, хорошо знакомого полеводам.
– Пристрелят они и тебя, и меня, – заскулил торговец в самый ответственный момент.
– Меня-то за что? – искренне удивился Соломон.
– Это ты рассказал Кларку о пещере, где прячутся полеводы с пулеметом и гранатометом.
– А про вездеход он от меня узнал? И про Феликса Бурова, который не бросает друзей в беде, я тоже промолчал. Зато я подробно поведал ему о вражде между отщепенцами и полеводами. На что гениальный полководец сразу же клюнул. Нельзя судить людей по себе, Фридрих. Это говорю тебя я, первый на Арнауте мошенник. Если бы все люди были похожи на Соломона Когана, мне пришлось бы поменять профессию. К счастью, честных и порядочных людей много больше, чем думают люди, подобные Кларку.
– Для кого к счастью? – ехидно спросил Манн.
– Для меня, естественно, – пожал плечами Шнобель.
Несмотря на оптимизм, переполняющий его душу едва ли не с самого дня рождения, Соломон отлично понимал, что полеводы встретят оплошавшего отщепенца без большого восторга. И оказался прав в своем предвидении. В цитадели находилось около полусотни хорошо вооруженных бойцов, к тому же изрядно обозленных на островитян, оторвавших их в самый неподходящий момент от работы. Впрочем, Буров и Бонек выслушали рассказ Соломона довольно спокойно. Шнобель, естественно, давил на жалость, описывая приключения отщепенцев на острове рабовладельцев. А для убедительности он даже показал Везунчику и Кузнецу кольцо на собственное шее, которое должно было определить его судьбу на долгие годы.
– Именно поэтому ты нас предал, – вздохнул Бонек.
– Вот тебе раз, Станислав, – развел руками Шнобель. – Я что показал им тайные тропы? Я провел их через непроходимые заросли? Меня как мешок погрузили на адмиральскую ладью и приволокли сюда. Вот и вся одиссея Соломона Когана, начальника тайной полиции несостоявшейся империи Хромого Тимура.
– Мы потеряли пять человек убитыми, – хмуро бросил Буров. – Десять общинников ранены.
– Прими мои искренние соболезнования, Феликс. Но ты напрасно думаешь, что причиной появления островитян в долине был наш неудачный поход. Повод – да. Но эти люди до сегодняшнего дня считали себя хозяевами планеты и беззастенчиво грабили всех подряд. На их острове одних рабов пятьдесят тысяч. А о белых обезьянах я вообще молчу. Хромой Тимур просто не знал, куда сует свой арнаутский нос. Островитяне живут в городах, обнесенных каменными стенами. Патриции владеют обширнейшими поместьями. Они научились добывать и обрабатывать металл. И, наконец, у них есть то, о чем мы с вами мечтаем со дня появления на Эдеме, я имею в виду домашний скот. Я привел в долину не десантников, Феликс, я привел сюда стадо коров, отару овец, сотню свиней и, по меньшей мере, десяток коней. О курицах, утках, гусях и прочей ерунде, я просто молчу.
