– Сдается мне, в этих краях наступают очень интересные времена.
Джейн снова проснулась. На этот раз ее пробуждение проищошло беспричинно, она не ощущала необычных запахов и не слышала пугающих звуков. Она лежала на полу материнской пещеры, на мягком и удобном ложе, вполне достойом первой леди племени. Рядом лежали, погруженные в сон, Яна и Кристина, дальше спали женщины, с которыми Джейн так и не успела познакомиться – матери нового племени, того, что станет родным для сыновей и дочерей Дуайта и Джейн. Все было спокойно, из коридора доносился негромкий успокаивающий шум, но почему сердце бьется так сильно, что кажется, что оно вот-вот выпрыгнет из головы? Джейн не понимала этого.
Она распрямила руки, кровь наполнила мышцы, одряхлевшие от долгого сна и столь же долгого голодания. Закружилась голова, но это длилось совсем недолго, всего-то несколько секунд. А потом Джейн почувствовала себя бодрой и готовой… к чему, кстати, готовой?
Ее жабры ритмично пульсировали, наполняя кровь жизненной силой. Сердце передавало жизненную силу в мозг, и когда мозг Джейн наполнился ей в достаточной степени, растерянность отступила. Как она могла забыть об этом! Если мать, не успевшая отложить яйца, пробуждается от сна без видимых причин, это может означать только одно.
Она вышла в коридор, какая-то девушка заступила ей путь, глупо пискнув:
– Ты что? Куда? Тебе сюда нельзя!
– Прочь с дороги, дура, – ответила ей Джейн спокойно и величественно, не повышая голоса и не нарушая спокойствия, естественного для матери даже в такой необычной ситуации.
– Делай, что она говорит, – произнес какой-то другой женский голос, незнакомый Джейн. – Не стой на пути пророчества, дура.
– Ой! – пискнула девушка, дважды названная дурой, и прижалась к стене, уступая дорогу.
Джейн торжественно прошествовала мимо. Именно прошествовала, а не проплыла, хотя ширина и высота коридора вполне позволяли плыть. Пророчествующие матери не плавают – яйца, зреющие в чреве, затрудняют движения материнской мантии.
Джейн приблизилась к развилке коридора, и ее ноздрей коснулся запах крови, смешанный с тем запахом, что издает извлеченный из умирающего тела мужской сперматофор.
– Дураки! – воскликнула Джейн. – Печально мне, что детям моим придется жить в стране дураков! О глупый Хасан и дважды глупый Сакральбар, почему вы не вняли моим словам? Разве не говорила я вам, что Роланд – сильнейший и величайший из всех героев, вылуплявшихся в океане, а его меч не знает пощады и никто не в силах противостоять ему?
Внутренний голос подсказал Джейн, что про меч Роланда она ничего не говорила, но Джейн не стала поправлять свою речь. Через антенну пророчествующей матери вещает сам Джа, и если он решил исказить правду, значит, у него есть на то основания.
Она огляделась. Снаружи, у самого входа в пещеру, прямо на кусте сторожевых актиний вяло подергивалась чья-то рука, срезанная мечом Роланда под корень. Рука уже лишилась крови и жизни, источником ее подергиваний были актинии, чьи безмозглые тела никак не могли решить, что делать с этим куском плоти – съесть или отбросить прочь.
– Вот! – провозгласила Джейн, указав на отрезанную руку. – Вот к чему привело ваше скудоумие и бестолковая гордость! Вы отвергли героя, решили, что восемь восьмерок червей одолеют единственного ортоцераса, так не ропщите теперь, когда справедливая кара обрушится на ваши головы и расчленит ваши тела! Роланд – великий король, Роланд – господь! Склоните головы перед ним и молите о прощении, и будет оно даровано, ибо Роланд милостив и справедлив!
Взгляд Джейн, рассеянно блуждавший по сторонам, уткнулся в знакомое лицо, и она поняла, что видит Дейкстру. Мудрец сидел на выступе скалы, его костяной меч не покинул веревочного чехла, а лицо мудреца было печальным и отчего-то виноватым.
– Дейкстра! – воскликнула Джейн. – Разве ты не рассказал этим глупцам о доблести и благородстве Роланда? Ответь мне, Дейкстра!
– Рассказал, – ответил Дейкстра. – Но они не стали меня слушать.
– Глупцы! – рявкнула Джейн. – Истинно сказано, что незачем антенна тому, чей мозг слеп и глух. Истинно вам говорю, излейте дерьмо из своих мозгов и наполните их живительной кровью! Слушайте меня, рыцари и дамы! Нет в океане рыцаря, более достойного стать вашим королем, чем Роланд из рода Теодора! Истинно свидетельствую, что Сакральбар, приказам которого вы повинуетесь – презренный червь с дерьмом в башке вместо мозга! Отриньте его и повинуйтесь Роланду, и да пребудет с вами счастье и милость Джа!
Пока Джейн произносила эти слова, Дейкстра смотрел куда-то вверх, а когда Джейн закончила говорить, он улыбнулся, спрыгнул со скалы и подплыл к ней.
– Хорошее пророчество, Джейн, – сказал он, приблизившись. – Ты почти спасла жизни Роланду и мне. Осталось совсем чуть-чуть. Поплыли.
– Я не могу плыть, – сказала Джейн. – Разве ты забыл, что я мать? Матери не плавают.
Дейкстра задумчиво посмотрел вверх и сказал:
– Придется попробовать. Дай мне руки, я попытаюсь тебя отбускировать. По такому крутому склону тебе не взобраться.
– А зачем мне туда взбираться? – удивилась Джейн. – Что там происходит? Почему ты все время смотришь туда?
– Там Роланд, – ответил Дейкстра. – Он отважно сражался храбро, но глупые рыцари сумели его ранить. Он спрятался в расщелине, а они ждут, когда он истечет кровью. Помоги ему, тебя они не осмелятся тронуть.
Роланд сидел в расщелине и ждал конца. Кровотечение остановилась, непосредственная опасность больше не угрожала его жизни, но он понимал, что это всего лишь временная отсрочка. Он слишком ослаб от потери крови, сейчас он не сможет работать мечом достаточно быстро и ловко, чтобы выйти победителем из схватки с двумя-тремя восьмерками рыцарей, каждый из которых жаждет его крови. С великанами было проще, тогда он был свеж и полон сил, на его стороне был фактор внезапности, а за его затылком стоял развернутый строй рыцарей, в целом бесполезный, но достаточно грозно выглядящий, чтобы вселить ужас в сердца врагов. Сейчас ничего этого нет, а есть только боль в раненой руке, мерзкая кровяная вонь, которую никак не размоет течение, и слабость во всем теле. И тоскливое понимание, что рванись он сейчас в отчаянную атаку, она унесет одну-две жизни врагов, а затем придет бесславный конец. А если конец неизбежен, зачем забирать чужие жизни? Для Роланда эти рыцари – враги, но для его детей и племянников они станут учителями и примером для подражания. Племя, отвергшее Роланда, примет его семя, и нет больше смысла причинять вред этому племени. Надо выйти, отбросить меч и сдаться.
