— Разумеется! Неужели это не очевидно?!
Глаза отца Бэйзила сверкнули. Кажется, он, и правда, был фанатичен — не только за кафедрой, но и в жизни.
— А у вас есть алиби на то время, когда была убита Мэри Сандерс? — поинтересовалась Глория.
— Нет, я молился, — ответил священник печально. — К сожалению, Господь отверг мою…
— Ха-ха-ха! — перебила его Виолетта. — Ещё бы не отверг! О чём ты мог просить, развратник?! О какой-нибудь очередной красотке?
Отец Бэйзил, побледнев, медленно повернулся в девушке, и, видимо, взгляд его был страшен, потому что та отшатнулась, упершись спиной в стену.
— Молчи, змея! — бросил он тихо.
Виолетта открыла было рот, чтобы ответить, но тут же благоразумно захлопнула его.
— Святой отец, — я прочистил горло, ибо то, о чём я собирался попросить священника, могло показаться, мягко говоря, странным, — не могли бы вы раздеться?
— Простите?! — отец Бэйзил недоумённо обернулся. — Я вас правильно понял?
— Полагаю, да. Мне бы хотелось, чтобы вы сделали это добровольно.
— С какой целью вы требуете этого?
— Полиции известно, что подозреваемый имеет на теле рисунки или татуировки в виде крестов. Нам необходимо убедиться, что у вас их нет. Или же что они есть.
Несколько секунд отец Бэйзил молчал, затем едва слышно произнёс:
— Вы хотите, чтобы я раздевался при дамах?
— Ни в коем случае, — ответил я. — Мисс Глостер пока потолкует с этой молодой особой, — я взглянул в сторону Виолетты Ластер, — а мы с вами пройдём в соседнюю комнату.
Горничная поджала губы и недовольно буркнула:
— Я уже всё рассказала!
— Не совсем, — проговорила Глория. — Нам ещё не известно, как вы узнали о связи отца Бэйзила с горничной мадам Треверс.
— Мэри сама ей рассказала, — ответил за Виолетту священник. — Наивная душа! — добавил он, горько усмехнувшись.
— Дура! — презрительно отрезала Виолетта. — Я ей так и сказала: «Зачем тебе этот ненормальный старикашка?» А она мне начала плести про любовь и о том, как вдохновенно он читает проповеди. Тьфу, и больше ничего!
— Вы были подругами? — спросил я.
— Не то, чтобы. Так, иногда болтали.
— То есть, Мэри Сандерс рассказывала о своей связи с отцом Бэйзилом направо и налево?
— Нет, зачем же? — удивилась Виолетта. — Просто однажды она обронила записку, а я подняла. То есть, я не видела, как она выпала у Мэри из корзинки, — поспешно добавила горничная, — и поэтому развернула, чтобы посмотреть, что за бумажка. А там написано: «Дорогая, жить без тебя не могу» и прочее в том же духе. Вдруг Мэри увидела, как я читаю, выхватила у меня этот клочок и покраснела вся, как варёный рак. Ну, я к ней и пристала: кто, да что? Она поначалу отпиралась, а потом и говорит: поклянись, мол, что никому не расскажешь! Я божиться не стала, потому как грех это, а слово дала. Вот Мэри мне и рассказала, что священник наш — её любовник. И уже не один месяц. Как там и что у них сложилось, не знаю, а встречались они здесь, в этом доме. Так мне Мэри говорила, а она врать не стала бы, не такая была. Ну, я и не говорила никому, как обещала. А когда бедняжку нашли мёртвой, я подумала, что это дело рук отца Бэйзила. Хотела в полицию идти, а потом рассудила… ну, в общем…
— Что вы девушка не обеспеченная, и лишние деньги вам не помешают, — подсказал я.
— Вот именно, господин Блаунт! — просияла Виолетта. — В точку!
— А вы знаете, что совершили преступление? — спросила Глория. — Называется шантаж. Ну, или вымогательство. Теперь решать вашу участь будет судья. Моё же дело передать вас прокурору. Придётся вам провести эту ночь в камере.
Виолетта Ластер побледнела, и на какой-то миг мне показалось, что ей сделается дурно, но она взяла себя в руки и только усмехнулась.
— Да отец Бэйзил не станет заявление писать! Не в его интересах. Если меня арестуют, все узнают, что он путался с Мэри. Хорош священник, нечего сказать! — она истерично расхохоталась.
Отец Бэйзил побледнел, вид у него был растерянный.
— Послушайте, нельзя ли не предавать это дело огласке? — проговорил он севшим голосом. — Я не стану подавать заявление на… эту женщину.
— Вот ты теперь как заговорил! — воскликнула Виолетта Ластер.
— Будешь держать рот на замке, если я не подам заявление? — процедил священник, с омерзением глядя на неё.
Виолетта презрительно усмехнулась.
— Так уж и быть. Живите, святой отец, как вам позволит совесть.
— Это, конечно, мило, — встряла Глория. — Однако вы проходите по делу, связанному с убийствами. Возможно, я соглашусь не предавать дело огласке, если вы оба дадите показания. Правдивые.
— Конечно, мы всё расскажем! — закивала Виолетта Ластер.
— Я готов выложить всё, что знаю, — кивнул священник. — Премного вам благодарен, — добавил он.
Было заметно, что он пытается взять себя в руки.
— Тогда придётся проехать в управление. Там я всё запишу и оформлю. Сейчас он почти пуст — на месте лишь дежурный.
— Но он может разболтать…! — всполошился отец Бэйзил.
— Не беспокойтесь. Мы его отошлём. И если в ходе дальнейшего расследования выяснится, что вы не имеете отношения к убийствам, дело о шантаже предано огласке не будет.
— Я невиновен! — твёрдо сказал отец Бэйзил.
— Идёмте, — кивнула Виолетта, доставая платок, чтобы привести себя в порядок. — В чём в чём, а в смерти Мэри я неповинна. Господь свидетель!
— Но прежде проверим, нет ли крестов, — напомнил я. — Святой отец, прошу сюда.
Татуировок не оказалось. Меня это не удивило. Осмотр был простой формальностью. Как только пастор надел рубашку, мы отправились в управление, где Глория занялась протоколированием показаний.
Дежурный, правда, пытался возражать, когда она велела ему уйти.
— А как же цыгане? — спросил он, хлопая спросонья глазами. — Они ещё здесь, в камерах.
— Присмотрю, — пообещал я. — Сходи пропусти в ночном баре стаканчик. А лучше, кофе выпей. Может, взбодришься.
Глава 64
Закончив с бумагами и взяв с Виолетты Ластер и отца Бэйзила расписки о невыезде за пределы Доркинга, Глория отпустила их, мы, наконец, отправился в «Пони», чтобы предаться объятиям Морфея. Пришлось, правда, стучать в окно и разбудить хозяина, чтобы он нас впустил.
—
