Тем временем показалась рыжая взлетная полоса и "Илы" бросились в атаку. Разрывы зенитных снарядов выстроили в воздухе настоящую стену. Белые, рыжие дымки повисали в небе, словно гроздья винограда, страшно и красиво. Но "Илы" прорвались, и тут же на южной стоянке аэродрома что-то пыхнуло, разбрасывая вокруг яркие оранжевые искры, потом что-то зачадило у самой взлетки, почти без пламени, но с густым черным дымом, моментально заволокшим добрую треть полосы.
После второй атаки зенитный огонь ослаб, на стоянке же добавился еще один чадный костер. Дым скрывал стоящие на земле самолеты, мешал штурмовикам работать.
— Маленькие, маленькие, — затрещало радио густым басом. — Я – "Беркут-два", сзади "фоккеры". Отбейте.
— Я – "Дед"! — Виктору надоело быть статистом в этом вылете. — Беру их. "Восемнадцатый", работай, прикрою! "Яки", не мешайте!
Пара "фоккеров" хотела подобраться к "Илам" на бреющем, маскируясь землей и непогодой. "Яки" пытались отбить атаку, но немцы на высокой скорости их проскочили и довольно опасно сблизились с замыкающим звеном штурмовиков. Но тут сзади снова оказалась пара Улитки. "Фоккеры" плавным набором потянули вверх, к облакам. Ведущий успел нырнуть в густую белую вату, ведомому не хватило половины секунды. Он уже почти долетел, как вдруг из его фюзеляжа пыхнул длинный оранжевый язык огня. Самолет скрылся в белой вате, но уже через несколько секунд вывалился, сопровождаемый густым дымным шлейфом. Шлейф устремился к земле, и вскоре, поле за аэродромом украсилось костром горящей машины.
— "Восемнадцатый", поздравляю!
— Я "Беркут-два", подтверждаю падение. Красиво сработали.
"Илы" пошли еще на один заход. Уже наверное четверть аэродрома скрылась в дыму, зенитный огонь тоже ослаб. "Эрликоны" огрызались только из редкого, прозрачного кустарника за северной стоянкой, но огрызались отчаянно.
— Я – "Беркут-два", я подбит! — за головным "Илом" потянулся серый след. — Мотор разбит, не тянет.
Поврежденная машина проскочила над стоянкой и отчаянно дымя, стала уходить на юго-восток. Но скорость падала, и "Ил" вскоре плюхнулся на землю, оставив в поле длинную борозду. Сверху хорошо было видно, как из кабины выскочили летчик со стрелком и бросились бежать в сторону небольшой рощицы, подальше от вражеского аэродрома. Штурмовики, ошеломленные потерей командира, сбились в кучу, растерялись.
— Я "Беркут-одиннадцать", прикрывайте, — один из "Илов" вдруг выпустил шасси и стал заходить на посадку. — Давайте, черти, чего вы телитесь?
Штурмовики, уже отошедшие было от аэродрома, развернулись, и вновь пошли в атаку. Мстить. Кустарник, прячущий зенитную батарею, выкосило так, будто некий великан прошел там с тяпкой. Стрельба с аэродрома сразу стихла, остался лишь дым разгоняемый винтами самолетов.
Штурмовик уже катился по полю, фигурки, отчаянно размахивая руками, неслись ему навстречу. Остальные "Илы", отстрелявшись, собирали строй. Слева выскочила четверка "фоккеров", они были пока еще далеко, но все равно задерживаться не стоило.
— "Восемнадцатый", я – "Дед", прикрой, — Виктор заметил какое-то подозрительное шевеление на разгромленных позициях зенитчиков. — Атакую зенитки.
Земля ринулась навстречу и белесые, яркие на темном фоне земли трассеры, перечеркнули окоп, накрыли его клубочками разрывов. Вовремя. "Ил" уже развернулся и теперь, обратно по своим следам, разгонялся. Неторопливо, неуклюже. Он тяжело, по-вороньи оттолкнулся от земли, на секунду словно завис, раздумывая лететь ему или вернуться, и, наконец, медленно стал набирать высоту. В задней кабине сидело двое. Они так тесно прижались, что казалось, будто стрелком там огромный толстяк. Из летной кабины торчал торс второго спасенного.
"Илы" дождались своего товарища, окружили его, словно прикрывая крыльями, и вся группа дружно полетела домой. Четверка "фоккеров", маячившая на горизонте, в бой так и не вступила…
Соломина нашли через день, в простом армейском госпитале, никакого отношения к авиации не имеющем. Нашел Виктор, после долгих поездок, поисков и расспросов. Лешку поместили в светлую солнечную палату. Чистенькие белые стены, веселые цветные занавески на окнах делали ее теплой, уютной. И тем страшнее казался лежащий на кровати человек, с кроваво-черной маской вместо лица.
Побило его страшно. От левого уха осталась только дырка, две – вместо носа, губ не было – сгорели. От старого Лешки были одни глаза.
— Очками прикрыл, — сказал он вместо приветствия. Голос у него тоже изменился – стал каким-то пискливо-хрипловатым. — Зря, наверно.
Виктор подошел поближе, хотел пожать другу руку, но и они были обожжены. На левой отгорели пальцы: не хватало мизинца и безымянного.
— Леха, ты, давай, держись. Подлатают медики, еще полетаем с тобой, — слова прозвучали фальшиво и Виктор сам это понял.
— Отлетался я, — у Соломина в глазах блестели слезы.
— Хватит себя хоронить! Я вот так же, без кожи лежал, — соврал Виктор. — Зато сейчас все бабы мои!
Лешка оскалил зубы. Должно быть это означало улыбку, а может, и нет. На черно-кровавой маске было не разобрать.
— Больно, — прохрипел он. — Уже сил нет терпеть. Ты это… — голос его становился все тише. — Ольге скажи, что я умер. Не надо ей такого. Скажи… как друга прошу…
Услышав Лешкины хрипы, в палату ворвалась медсестра и Виктора бесцеремонно выставили за дверь.
Ольге он все рассказал. Поначалу не хотел, но глянув ей в глаза, не смог промолчать. Просто не простил бы себя, промолчав, убив у нее надежду…
В наушниках хрипело и трещало. Периодически сквозь шум помех доносились короткие, невнятные команды, перемежаемые отчаянной руганью. Где-то шел воздушный бой. Но это "где-то" скрывалось за серой дымкой, за частыми, низкими облаками и могло быть где угодно. Далеко слева проплыл истерзанный артиллерией Никопольский плацдарм, остался позади Днепр, и теперь внизу пролегала оккупированная территория. Пока еще оккупированная.
— Смотри внимательно! — ведомый и так активно вертел головой, но Виктор счел не лишним напомнить. Где-то поблизости находилась один из вражеских аэродромов подскока и зазевавшись, легко можно было превратиться из охотника в жертву. Справа показалась длинная тонкая линия узкоколейки. Десятка два секунд она словно летела рядом, выдерживая четкий параллельный курс, потом неожиданно вильнула и скрылась в тени рощи.
Начались охотничьи угодья. В этом районе проходили воздушные трассы нескольких немецких аэродромов, здесь и кормился сто двенадцатый истребительный. Дичь встречалась. Вчера, километров на тридцать южнее, отличился Щеглов. Парой они перехватили звено пикировщиков Ю-87 и в результате короткого боя сумели завалить одного из "лаптежников". Сегодня на схожий результат надеялся Саблин.
