— Ни фига, — сердито повторил он — я сто раз «резался» со своим компом в эту игру и правила помню!
Местный тощий паренёк что-то доказывал — не очень уверенно.
На полу рядом с Артемом уже лежала горсть монет. Выигрыш.
Третий юный игрок почти не участвовал в споре. Валялся на драном матрасе, болтая ногами, и наблюдал за всем, словно за аттракционом. Вероятно, жизнь в Развалинах, несмотря на постоянный риск, — довольно однообразна. Не каждый день сюда заявляется с гастролями такая личность, как Артём.
Физик заметил меня и сделал в мою сторону выразительный ораторский жест:
— Таня, они играть не умеют! Тёмные люди!
— Зато ты — светлый, — поморщилась я. — Артёмчик, посиди тихо, ладно? И верни ребятам деньги.
Он сердито фыркнул:
— При чём тут это… Важен принцип!
Да уж. Упрямства у него хватит на десятерых.
Я пристально на него взглянула.
Иногда мой взгляд творит с мужчинами чудеса. Даже с Артёмом.
Он неловко усмехнулся, пожимая плечами. Отодвинул от себя монеты.
— Вообще-то, ваш друг прав, — чей-то высокий голос за спиной. — Принцип — это главное.
Я повернулась. Бледный немолодой мужчина с остатками седой шевелюры был серьёзен, как если бы речь не о картах шла, а о главных вопросах мироздания:
— В зависимости от принципов меняется всё. Чем больше новизны в исходных постулатах, тем менее тривиальна выигрышная стратегия. — Он извлёк из кармана потёртый блокнот и шариковую ручку. С надеждой проговорил: — Если вам интересно, я мог бы набросать пару алгоритмов…
Местные засмеялись. Включая тех, кто дежурили у окон.
Широплечий мужик, выделявшийся даже на фоне общей небритости ухоженной черной бородой, сплюнул:
— Опять за своё… Решил отыграться на новых людях, да?
Лысый бесхитростно улыбнулся:
— Я же математик. У меня это получается лучше всего…
— Неправда, — сказал юноша, тот, что валялся на матраце. — Помнишь, как снял полицая? Со ста шагов — и прямо в лоб.
— Это случайность, — отмахнулся лысый. — Я даже мог бы рассчитать вероятность…
— Не надо, — хором попросили остальные.
— Как хотите, — слегка огорчённо развёл руками математик. Но блокнот не спрятал. Начал писать мелким убористым почерком. Кажется, всё-таки формулы.
Владелец ухоженной бороды вздохнул:
— Одни учёные кругом… Придумали бы, как нам выбраться? А?.. Не дождёшься от вас толку… — Окинул меня внимательным взглядом: — А может, наши герои помогут?
Я промолчала.
— В Подполье все такие симпатичные?
Здоровый, сильный мужик. И не дурак. Но чем-то он мне не нравится.
— В Подполье — все разные, — ответила спокойно. В конце концов он не виноват, что я не настроена для флирта.
— А может… пока прогуляемся?.. — Крепкие зубы обнажились в ухмылке. — Вдвоем?
Вот это уже перебор, мальчик… Впрочем, какой он мальчик… Настоящие мальчики, оставив карты, таращились на меня с робким любопытством. Только Артём разглядывал бородача. В глазах у физика плясали едва заметные чёртики.
— И далеко идти? — прищурилась я ласково.
— Рядом, — ухмыльнулся чернобородый. — Или брезгуешь? Не бойся, я не заразный… А хоть и заразный — один хрен помирать. Давай обрадуемся… Напоследок…
— Уверен, что тебе понравится?
— Точно… — осклабился он, прислоняя «калаш» к стене. — Детка, для меня эти минуты будут сказочными…
— Да?… Обычно мало кому нравится подыхать с отстреленными яйцами.
— Стерва, — дернул он головой. Словно боднуть хотел. И отвернулся. — Ничего. Скоро полицаев обслуживать будешь.
— Хватит, Медведь! — выпалил математик, роняя блокнот.
— Шучу я. Юмор такой… Предсмертный.
— Да что ты заладил… И не из такого выпутывались, — вмешался благообразный старичок, до сих пор дремавший с автоматом в обнимку.
— Легко тебе рассуждать, дедуля. Тебе и так на кладбище прогулы ставят…
— Медведь, не надо быть сингулярностью на нашей функции, — поморщился математик. — Заткнись, а? Будь другом.
— Ага, только и хватает ума рот мне затыкать… Я ведь давно предупреждал. Хорошим это не кончится. Ещё Косому говорил… А Косой только Владика слушал. Вот и заработал пулю…
— А что тебе Влад? — удивился старик. — Мало он тебя прикрывал?
— Владик наш молодец, конечно. Только у него после контузии и лагеря мозги в одну сторону повёрнуты. Он думает, что до сих пор воюет. И нас — заставляет. А война давно кончилась.
— То есть как? — вскинулся один из юношей.
— Вот так. Хорошо или плохо — но кончилась. Ещё три года назад.
— А что же сейчас? — пожевал губами старик.
— Разборки, дедуля. Обыкновенные разборки. Мы бьём полицаев. Они нас бьют…
— Это не война?
— Дураков и на футболе убивают. Умные всегда могут договориться.
— Умные?
— Вот именно. Которые с мозгами, теперь не в Развалинах минуты считают, а на квартирах — пиво пьют. Их небось о зачистке за сутки предупредили…
— Кто? — скривился юноша. — Полицаи?
— А хоть бы и так! Договариваться надо! А не на рожон лезть, как наш Владик! Если бы не дурость — всё могли бы иметь. И квартиры, и заработок нормальный. Вон Гончар — Щукинский рынок держит. И с полицаями — никаких проблем.
— Я и не знал, что ты о карьере бандита мечтаешь, — сухо заметил математик.
— Называй как хочешь, — отмахнулся чернобородый. — Только я знаю, что Гончар умеет выживать. А мы — нет. Потому и сдохнем. Наш Владик всё на Подполье надеялся. А у них свои разборки. И на наши — им начхать. Ведь так, красотка?
— Странно, — вздохнула я.
— Что тебе странно?
— Что ты, с таким-то умом… до сих пор в полиции не служишь.
— Ах, ты, тварь! — он бросился на меня с решительностью бульдозера. Правда, юношам и математику удалось его удержать. — Сука… — процедил, переводя дух. — Да отпустите, не трону я её. Мараться неохота… А вы лучше сами спросите… Спросите у неё — помогут они вам? Видите, молчит! Чёрта лысого… Черта… — Он сел на пол у окна. — Ей-богу, этих ненавижу сильнее, чем полицаев… Те хоть честные, по-своему… А эти всё красивыми словами прикрывают. Мы в рванье щеголяем, а они в штатовской экипировочке тусуются. На какие шиши, интересно? Деньги, за всем деньги… А вы, наивные цыплята, понять не хотите… Только деньги…
Я отвернулась.
Так иногда бывает. У здоровых мужиков нервы сдают раньше, чем у хлипких интеллигентов или субтильных юношей. Кем он был до всего, этот Медведь? Пивом торговал? А может, был заурядным работягой. И вполне достойным человеком. К рюмке прикладывался только по праздникам. Получку отдавал жене… Конечно, ругал власть. И прежнюю, наверное, не меньше нынешней… Вероятно, не бедствовал. Жил в своём уютном мирке. И плевать ему было на то, что творилось за этими уютными стенами… Когда однажды стены рухнули, поневоле пришлось взяться за автомат…
