Тас Бур щурился от солнца, прикрывал глаза ладонью, рассматривая горизонт. На шее его висел амулет, созданный Энекеном.
— Энергия плоти экранирует энергию души, и Царн не запитается от нее, — сказал заклинатель, когда раздавал такие игрушки Клинкам. — Не изменит ее.
— А что именно он делает? — спросил Тас Бур. Возможно, он ждал какого-то дара, чего-то удивительного вроде компаса, но Энекен пожал плечами и коротко ответил:
— Греется.
Шаман ухмыльнулся, многозначительно и как бы понимающе повел бровями.
Лидер рыжих парок держался вместе со своими товарищами. Все Клинки Восходящего Солнца остались с ним до конца. Считая, что их вывел сюда Спящий.
Все они собирались умереть на этих ледовых полях. На высеченном постаменте.
Царн шел с севера. Его сопровождал кто-то из Жнецов и исправно докладывал об этом своим координаторам. Гончая-альбинос тихо повторял каждый отчет нашего невольного разведчика. Братство не понимало, почему Царн сменил курс. А мы знали. Просто наш шаман оказался ближе к обезумевшему колдуну.
Вместе с Царном приближалась орда. Я не знал, как она выглядит. Мне представлялась просто толпа людей, идущих по Пустыне в нашу сторону. Может, все они стали как те зверодемоны у «Звездочки», или что-то изуродовало их, как инструментариев пиратского шаппа.
Четырнадцать Клинков и десять Гончих стояли на площадке, ширина которой была не больше трех десятков шагов, и ждали врага. Мы ничего не могли сделать против приближающейся армии. Лишь протянуть так долго, чтобы успел откликнуться на зов Темный Бог.
Но люди Восходящего Солнца смотрели вперед без страха, а тронутые, в основном чернокожие, взирали на север с голодом. Я видел их глаза в прорезях шлемов. Закованные в доспехи, вооруженные такими чудовищными топорами и клинками, которые простому человеку и поднять-то было бы не просто — Гончиеготовы были превратить наступающую орду в кровавое месиво. Или умереть.
Наш слепленный наскоро снежок готовился отразить катящуюся с горы лавину.
Пять заклинателей Плоти, прибывших на север из мест, где никогда не видели снега, также пришли сюда умереть.
Тас Бур отмалчивался, хотя я привык к его бравурным речам в особенные моменты. Клинки расселись кругом, поглядывая на север. Воин по прозвищу Праведник разложил на льду карты бурды.
Кто-то отмахнулся, отказываясь, но большинство с радостью согласились на предложение скоротать время.
Энекен смотрел на них с легким изумлением. И вдруг нахмурился, осознав это изумление. Толстяк вслушивался в себя и не понимал одной простой вещи, которую с легкостью видел я. То, что выжгли в его детстве колдуны Надзора, возродилось благодаря Лайле. Где-то в нем оставались частицы того, что делает нас людьми. Сказительница раздула, казалось бы, окончательно почерневшие остатки, и внутри заклинателя снова горел свет. Тот свет, которым Тас Бур так грубо и болезненно пытался восстановить меня.
Лайла, не знающая ничего об энергиях и силах, сделала заклинателя Плоти человеком, пусть он этого и не понимал.
Солнце карабкалось по небу все выше и выше. Мы ждали. Пока наконец Тас Бур не сказал:
— Идут.
На севере белые холмы покрылись черной каймой приближающейся орды. Будто темнота покрывала Пустыню, и к нам двигались не порабощенные Царном люди, а сам черный лед поедал снежные поля.
Клинки Восходящего Солнца бросили игру и стали подниматься на ноги.
— Сколько же их… — сказал один из воинов.
Запертый в теле мертвеца безумный колдун вел к нам свою рать, чтобы восполнить силы. Чтобы сожрать еще одну душу. Мудрец прошлого, обратившийся в чудовище, бездумно спешил на запах шамана.
Тысячи покоренных им тел неслись по снегу в нашу сторону. Черная волна накрывала белоснежное море льда.
— Начинаем, — приказал Энекен. Заклинатели послушно принялись выводить на льду символы, вырисовывать круг, по центру которого на коленях стоял Хвайт. Тронутый Энекена смотрел в глаза хозяина с радостью. Толстяк наблюдал за тем, что рисуют его соратники, положив руку на голову Хвайта и держа в другой нож.
Орда приближалась.
— Надо было начать раньше, — сказал один из заклинателей. — Их слишком много.
— Все зависит от того, где сам Царн. Мы не можем рисковать, — ответил ему Энекен.
— Это будет великий бой, братья. Встретимся у Спящего!
— Слава Спящему! — эхом откликнулись суровые Клинки.
Даже с нашей высоты можно было разглядеть бегущих людей. Двигались они как животные, помогая себе бежать длинными руками и отталкиваясь ото льда чудовищно изогнутыми, вытянутыми ногами. Скачущие высушенные звери нового вида.
Посреди бурлящего спинами потока я увидел самого Царна. Щит, опутанный замершими кишками, притягивающими к себе мертвеца, скользил над спинами орды. Плоть под щитом бурлила, перекатывалась, выстреливала перед собой щупальцами и стремительно подтягиваясь на них, перетаскивая труп парня по имени Шон. Слабого человечка, ставшего тюрьмой для обезумевшего древнего заклинателя.
За нашими спинами Энекен начал ритуал призыва. Я же выдвинулся ближе к краю площадки, оттеснив при этом одного из Клинков. Правее от меня встал закованный в железо Гончая. Латные перчатки сжимали древко ужасного топора.
Орда накатилась на наш ледяной остров, обогнула его и закипела внизу. Цепкие, жилистые твари полезли по отвесным стенам наверх, кроша лед острыми пальцами-когтями. Многие срывались, падали, но на их тела заползали следующие.
Вал зверолюдей шел один за другим, видоизмененные карабкались наверх по головам сородичей. Плоть тварей пузырилась, бурлила, выстреливая тонкие щупальца. Черные сгустки впивались в тела соседей, соединяя мертвецов, рвались при движении. Оторвавшегося от массы монстра тут же догоняло несколько тонких конечностей, возвращая в лоно орды. В лоно единого организма.
— Вперед!
Я поднял клинки, встал на край площадки и прыгнул вниз. Вместе со всеми Гончими, последовавшими приказу заклинателя.
То было стремительное падение, почти мгновенное, но перед столкновением я успел выставить мечи вперед и вонзился в биомассу Царна. Рядом с чавканьем врезались в бурлящую груду другие Гончие.
Жатва началась.
Стоять на месте было нельзя: бурлящая масса могла поглотить меня в любой момент, и, будучи зажатым среди тел, я стал бы бесполезным. Сила, скорость Гончейни к чему, когда та завалена живыми трупами. Поэтому я сбежал с горы тел, попутно отсекая попадающиеся на пути головы.
Лица людей, взятых Царном, не кривились в хищных гримасах, рты не разевались в безумии голода. Они, словно криво наклеенные на высушенные черепа, не выражали вообще никаких эмоций. Бледные маски на хищных телах.
Наверху, на постаменте, выстроились рыжие парки. Иногда твари поднимались к ним, но пока Клинкам хватало пары ударов, чтобы сбросить особо ловких мертвецов. Гончие вгрызлись в тело орды. В основном тронутые были крупными людьми, а в доспехах так и вовсе огромными. Я среди них по-прежнему оставался хлипким мальчишкой. Но зато очень быстрым. Там, где огромные топоры благодаря одной инерции раскидывали тварей в стороны, мои клинки обходились стремительными ударами в голову. Орда теряла толику себя с каждым моим движением. С каждым движением девяти других Гончих, громящих ничем не защищенную плоть.
Они не рычали, не ревели, не визжали. Они двигалисьвперед, карабкались друг по другу и дохли без звуков. Вокруг под весом их тел скрежетал лед, его царапали тысячи когтей. Гудела рассекающая воздух сталь, чавкала плоть, хрустели кости. Сверху, над нашими головами, перекрикивались, подбадривая друг друга, Клинки. И это были единственные нормальные звуки окружающего мира.
Пахло гнилым мясом.
Тела взятых потеряли схожесть с людьми. Слишком вытянутые, слишком поджарые, слишком тонкие. Больше всего они походили на лысых собак с человеческими лицами.
