— Сэр!
Йецер расстегивает ремни и вылетает из кресла.
Он плывет к дверям, помощница срывает перемычку. Шипит воздух, люк открывается. И Йецер уходит по пуповине в туманную даль. Врач удивлен и почти не скрывает, что расстроен.
Помощница хмыкает и морщит нос.
— Фу! Представляешь, двенадцать лет в такой вони?
Ваун ничего, кроме легкой затхлости, не чувствует.
— А я предвкушаю котел отличного водорослевого супа, — говорит радист.
Темно-желтым туманом плавают вокруг его головы волосы.
— Эта кашка?
— На вкус как какашка! — говорит врач.
— Кашка — какашка!
— Воняет лавками, — торжественно объявляет врач.
— Воняет девками! Давай обнимай… Помощница и гравитационник визжат от хохота.
— Прекратить! — кричит Ваун. — Помощник, приготовиться…
Гаснут огни. Ваун с ужасом смотрит на приборную доску, которая тоже стала черной. Ни ламп, ни подсветки приборов. Ничего. Как им это удалось? Закрыть люк вручную… Он нащупывает свой ремень, ошалело смотрит, как врач медленно всплывает к потолку с закрытыми глазами. Навигатор храпит, вяло поднимая руки в тошнотворной мольбе. Свет падает лишь из люка и усиливается, когда сжимается фал.
Рокер получил необходимые ему доказательства. Теперь он может нажимать на кнопку.
На борту есть еще один пистолет, он прикреплен к пульту помощницы.
Помощница что-то бормочет и вращает глазами. Необходимо добраться до этого пистолета…
Ваун расстегивает ремень безопасности и прыгает к пистолету. Из-за волнения он отталкивается слишком сильно, выхватывает пистолет из кобуры, пролетая мимо помощницы, и врезается в пульт плечом. Отскакивает в сторону, плывет назад, беспомощно размахивая руками и ногами, пока не удается найти точку опоры. Верх и низ несколько раз тошнотно меняются местами. Теперь кажется, что кабина перевернута вверх дном, а мертвый или умирающий экипаж — у него над головой.
Ракеты Рокера уже, конечно, в пути.
Ваун пытается сориентироваться по свету, льющемуся из люка, но свет меркнет, заслоненный тенью. Тень плывет вверх, потом налево, потом снова вверх и устраивается внизу, под ним.
Вауну в отчаянии удается пнуть плавающего в воздухе врача; в результате сам он, вращаясь, отлетает к люку. Врезается, хватается за косяк, дотягивается до рычага — и его останавливает мощная рука. Он внезапно утыкается в зеркало.
Его отражение одето единственно в шорты и мягкую кепку. Оно улыбается и говорит:
— Приятно познакомиться, брат! Это голос! Его собственный голос, голос Приора. Снаряды в пути. Ваун толкает гостя стволом и кричит:
— С дороги! Улыбка исчезает.
— Убери это, брат! Подожди! Я Аббат… Он хватается за пистолет. Ваун стреляет ему в грудь.
Далеко внизу пустынный океан движется столь медленно, что вроде совсем не движется, а «Суперогонь» повис в воздухе, и время умерло. Небо на границах мироздания густого кобальтово-синего цвета. Солнце над головой. Ангел низко на северо-западе.
Ваун летит, но у него болят глаза и все тело одеревенело. Он кисло посматривает на Клинка, который тоже не смыкал глаз, а все-таки нашел время пришить погоны старшего лейтенанта. Где он их отыскал, мать его? С ума сойдешь от такого рвения!
Если это состязание в выносливости, то Ваун его проиграл. Ему необходимо немного поспать, хоть несколько минут — но он поспит здесь, в кресле, ибо, уйди он в спальню на корме, он вернется через неделю. Понятно, что он на одну бессонную ночь опережает Клинка, но мысль о том, чтобы сдаться и уснуть первым, для него непереносима.
— Старший лейтенант?
— Сэр?
Лиловые глаза подернуты розовым, но не то чтобы слишком.
— Вы верите в любовь, Клинок? — Да, сэр. — Да? Правда? Вы любите гражданку Фейрн?
— Да, сэр.
— Сильно?
— Очень сильно.
Угловатые черты отражают исключительно уважительное внимание, ни эмоций, ни страсти.
— Ага, — мрачно говорит Ваун. — А если я прикажу вам пойти туда и трахнуть ее, не спрашивая ее разрешения… вы подчинитесь?
Не моргнув:
— Не верю, что вы бы дали такой приказ, сэр. Такой вот трибунал чувств.
— А если я считаю, что это самое лучшее, что вы могли бы сделать? Если так?
Клинок мгновение смотрит прямо перед собой, потом резко переводит взгляд на Вауна и говорит:
— Я бы подчинился, сэр.
— Почему?
— Я обязан подчиняться, сэр.
— И все?
— Нет, сэр.
— Ну?
— Отец всегда говорил мне, что никогда не нужно отвечать на гипотетические вопросы, сэр. Но если придется, сказал он однажды, то следует всегда выбирать самый бредовый ответ. Я… я точно не знаю, что он имел в виду, сэр.
Ваун хмыкнул, снова признав поражение. Но в гипотетический совет отца он тоже не поверил.
— Ты играл когда-нибудь в покер, Клинок?
— Да, сэр.
— Хорошо?
— Да, сэр, — важно ответил Клинок. Ничего удивительного!
— Берите штурвал, старший лейтенант. Пойду сварю кофе.
Ваун встает и тащится на корму, размышляя о том, что если бы было побольше таких рэндомов, как Клинок, то не было бы необходимости в Братстве.
Его отбросило назад отдачей, он ударился головой обо что-то твердое, из глаз посыпались искры. Он заметался в панике; слишком много мыслей, слишком много преград… Смертоносные снаряды Рокера, несомненно, в пути; все остальные члены команды скорее всего погибли, но, может быть, только потеряли сознание, и долг Вауна постараться спасти их, хотя двое из них плавают, как вздумается, и путаются под ногами.
Он утыкается лицом в мертвенно-бледное лицо врача, видит торчащий из зеленых губ разбухший язык… отпихивает его и дотягивается до люка. Теперь люк наверху. Необходимо закрыть люк, запустить аварийную расстыковку и включить двигатель. Возможно, что погибли уже все члены его команды, но если нет, то погибнут точно, когда прилетят ракеты, и он погибнет тоже.
В дверном проеме темная дымка освещена светом сзади. Когда Ваун касается притолоки руками, руки становятся красными. Он висит, ищет опору под ногами.
Пристреленный им парень улетел назад в фал — вследствие выстрела и выхлопа его собственной жизненной энергии. Тело будет доказательством, самым настоящим. И где-то там Йецер…
Нельзя бросать Йецера, даже не посмотрев…
И Ваун смотрит в люк в надежде, что Йецер в пределах досягаемости, и его начинает кружить. Он вдруг смотрит вниз и бросается головой вперед в фал.
Но фал уже совсем сжался. Ваун влетает в широкую камеру, разворачивается, подхваченный псевдогравитацией, и больно шлепается на горячий металлический пол.
Минута, чтобы прийти в себя и перевести дух. Попытавшись встать, он понимает, что не может. Ужасающе жарко здесь, в оболочке Q-корабля.
