Здравый смысл и усталость вместе говорили Вауну, что он ошибся. Ему следовало послать сюда ударные силы Патруля.
Отключив автоматику, Ваун добился возможности проникнуть в Кохэб, не объявляя о своем прибытии, но «Суперогонь» был настолько неуправляем, что он не мог решиться на посадку у задних дверей — на пляже, например. Он бы приземлился на взлетно-посадочную полосу, если бы она уцелела. Судя по географическому справочнику, не уцелела, но, возможно, ее починили. Если нет, Ваун быстро пролетит мимо цели, и все — даже не покидая Вэлхэл, он бы мог собрать больше сведений при помощи наблюдательного спутника.
Иными словами, он явно вылетел неподготовленным. Эта мысль была ему не по душе. Еще меньше ему нравилась альтернатива — чего он надеялся добиться?
Когда он повернулся, чтобы уйти, Фейрн удалось проглотить кусок и спросить:
— Ваун?
— Да?
— Когда мы полетим домой?
— Домой?
— В Вэлхэл.
Она заморгала лишенными ресниц веками.
Кранц! У девчонки одна извилина в голове — ее мать, конечно, назвала бы это одержимостью.
Ваун попытался представить, какова она была бы в постели. Вероятно, безобразна. Мать хотя бы имела неплохую обивку, но это ничуть не придавало ей медлительности. Фейрн была бы достаточно проворна, но уж слишком она костлява, неуютно эмоционально непредсказуема, подвержена слезливости и вспышкам раздражения — именно такие девчонки нравились Вауну не больше, чем резкие удары по башке. Сразу надо было это понять, но он был околдован ее необычной пигментацией, ему польстило, как она перед ним благоговеет. Интересно, его тяга к рыжеволосым — это конструктивный недостаток, или он этим заразился, как болезнью?
Какое же это глупое и мерзкое занятие! Обладай Ваун хоть каким-нибудь здравым смыслом, он вообще бы бросил принимать «закрепитель», и избежал бы всех разборок и расстройств. У дикой расы выбора нет, а у Братства — иммунитет, и нет ему на самом деле нужды играть в эти глупые игры.
Но… играл. Единственное, что удерживало его все эти годы, — это мечты.
Мечты Приора, воспоминания о Братстве. Психологи не могли объяснить, почему братья не стремились трахаться, но в то время у ультийских психологов не было опыта работы с парнями, которых не интересует секс… с парнями без родителей, живущими исключительно ради своих братьев и улья.
Под его взглядом Фейрн покраснела.
— Мама говорит…
— Да? Что там говорит твоя дорогая мама?
— Ничего. Ваун, я буду стараться! Клянусь, я буду стараться изо всех сил!
— Что стараться-то, Фейрн?
— Я хочу постараться расплатиться за то, как она разбила твое сердце.
Постараться сделать тебя по-настоящему счастливым, как того заслуживает герой.
Ваун вздохнул. Когда они вернутся, он узнает, могут ли психотерапевты Патруля что-нибудь сделать с Фейрн. Для своего возраста она держится замечательно. В ней было много хорошего, такого, что хотелось бы сохранить.
Медицинская помощь и еще несколько лет на созревание, и тогда с ней можно было бы иметь дело.
Но сейчас он слишком устал, чтобы быть терпеливым и тактичным, и страсть не вспыхивает в нем от одного взгляда. Сейчас об этом не хочется думать.
«Закрепитель» хорош, но половину населения превратил в мишени.
— Фейрн, ты слишком молода для меня. И ты не в моем вкусе. Она ощетинилась.
— Какое значение имеет возраст? И я более чем в твоем вкусе! Ты всегда гонялся за рыжими и веснушчатыми из-за мамы. Ты хоть какое-нибудь представление имеешь, во что нам обошлись эти веснушки?
Он с недоверием и грустью покачал головой. Половину неприятностей раса навлекает на себя своими репродуктивными инстинктами. Три четверти? Или даже больше. Неудивительно, что Братство круче. Пол немного накренился. Клинок разворачивал катер на посадку… Пора идти. Фейрн с надеждой улыбалась. ; — Я была предназначена для тебя. Всегда!
— Ты глупая обманутая шлюшка! — устало проговорил он. — Тебя бы отшлепать по твоей веснушчатой попке.
Фейрн снова вспыхнула.
— Вот чего ты хочешь! Об этом мама никогда не говорила.
— Ты, — сказал Ваун, — совершенно омерзительна.
Разворачиваясь на каблуках, он подумал, что и это может не отвратить Фейрн от иллюзий. И был прав.
— Ваун!
Все еще с кружками кофе в руках, Ваун сердито обернулся в дверях.
— Что?
Голубые глаза блеснули.
— Ты все еще любишь ее, да?
— Кого?
— Мэви, конечно! — Шмыг… — Вот почему ты не хочешь меня.
Кранц! Он и думать об этом не собирался, не то что обсуждать.
— Фейрн, обещаешь, что будешь молчать?
— О да! Конечно!
Ваун посмотрел в одну и в другую сторону, будто бы Клинок мог бросить управление или на борту могли оказаться зайцы.
Он понизил тон:
— Об этом не знает даже твоя дорогая мама… Но когда она ушла, я обнаружил, что на самом деле предпочитаю мальчиков. Мы, в Братстве, так устроены. Не знала? Все эти девчонки, что приходят в Вэлхэл и уходят оттуда, не более чем камуфляж. Именно поэтому многие из них раздражаются и сбегают они чувствуют, что ими пренебрегают. Мне удавалось скрывать это, а теперь, если ты позволишь, нам с Клинком надо обсудить некоторые способы, при помощи которых он мог бы сделать себе карьеру.
Ваун оставил Фейрн стоять с разинутым ртом и зашагал обратно в кабину.
Слишком занятый, чтобы заметить ухмылку старшего по званию, Клинок взял кружку и ухитрился одновременно прихлебывать кофе и вести искалеченный катер адмиралиссимуса. Ваун бы на такое не отважился. Они шли строго на восток, бесплодные земли Цисли лежали прямо по курсу.
— В седловине, между теми двумя вершинами, сэр. Ваун не стал спрашивать, точно ли Клинок уверен. Будь это не так, не стал бы он говорить.
— Тогда заходи на посадку. Если будет казаться хоть немного рискованным, быстро поднимайся и будем искать дальше.
Это было опасно, но так они могли максимально использовать преимущество внезапного появления.
Кроме того, было опасно предоставлять работу Клинку — поскольку, по правде говоря, Ваун как летчик был все же гораздо лучше, но парень это заслужил. Он снова с трудом сдержал улыбку.
Холмы на самом деле, наверное, были ниже, чем казались. Катер стремительно несся вперед. Берег поднимался, каменистая вересковая пустошь была до сих пор забрызгана пятнами грязного снега. Ваун увидел линию прибоя, очерчивающую каменную косу, где еще сохранились остатки пристани — ему показалось, что часть ее восстановлена и может быть использована для небольших транспортных средств, — и пляж. Казалось, будто земля вздымается навстречу крейсеру. Как говорил Клинок, единственным признаком жизни, сохранившимся в седловине, были несколько полуразрушенных сараев и развалины кирпичных зданий. Ни деревьев, ни какого-нибудь еще укрытия. Взлетная полоса лежала прямо по курсу и была пуста. Ваун подметил рощу пиподов, роющихся в дальнем конце, но тут резко приблизилось покрытие площадки и «Суперогонь» пошел к нему навстречу.
