– Так было нужно, – тихо сказал я, и мы начали по одному покидать медицинский отсек, оставляя Лока наедине с Тони.
Должен кое-что пояснить. Мы не убиваем своих солдат – мы избавляем их от мучений. Конечно, можно было оставить Тони на планете и не пытаться спасти ему жизнь, ведь практически каждый из нас знал, чем все это закончится. Да, это так. Но тогда у Тони не осталось бы выбора. А солдат Чистки должен иметь выбор – свой выбор! Он должен сам решить: жить ему в вечном мучении или умереть, улыбнувшись перед смертью. Таков был неписаный закон Чистки. Но все же, покинув медицинский отсек, я мысленно поблагодарил судьбу за смерть Стата. Так как в противном случае убивать его пришлось бы уже мне.
Вечером того же дня, когда мы выполнили просьбу Тони, я навестил Лока. Он лежал на кровати и как будто спал.
– Лок, – тихо позвал я его. Он обернулся. Спал? – спросил я, присаживаясь рядом.
– Да нет, просто лежал. – Лок тоже сел. – Все думаю о Тони. Он ведь был новобранцем… Тяжело ему пришлось, может, просто поэтому попросил?
– Он попросил, и это главное. Не думай больше об этом. У нас чистка через два дня. Мне "лунатики" там не нужны.
– Опять чистка, – протянул Лок. – Мы как оружие, которое не знает отдыха. Только вот я все чаще думаю об отдаче.
– Об отдаче? – не понял я, о чем речь.
– Да.- Лок сунул в рот сигарету и закурил.
Я не возражал, хотя не любил табачного дыма. В школе нас всех отучили курить, но потом многие возвращались к этому вновь. Таких, как я, были лишь единицы.
– В любом оружии есть отдача, – произнес Лок, глубоко затянувшись. – Иногда слабенькая, иногда сильная. Она может быть разной… Вот в старых автоматических винтовках ударная, в нашем "ИО-35" – тепловая, в звуковом – звуковая… А какая отдача у Чистки?
– У Чистки? – Я еще никак не мог понять, к чему клонит Лок. – А какая у нас может быть отдача?
– Да не знаю, не знаю. – Лок вновь глубоко затянулся. – Я сначала думал, что такие, как Тони, и есть отдача, но потом понял – нет. Они – расходный материал, как и мы с тобой. Отдача, она бьет по тем, кто пользуется оружием.
– Ты о Совете, что ли? – спросил я.
– Да нет. – Лок пренебрежительно махнул рукой. – Совет – это курок.
– Да ты в философию ударился, – усмехнулся я.
– Курок, курок, – подтвердил Лок. – А нажимают на этот курок все, все люди нажимают. И когда произойдет отдача, она коснется именно их. Только когда произойдет? Хорошо, если не станет долго накапливаться и не сильно долбанет… А вдруг накопится и как шарахнет по всему человечеству! – Лок резко рубанул рукой воздух, словно показывая, как может шарахнуть. Затем он высморкался прямо на пол и спросил: – Что тогда произойдет, как думаешь?
Я не ответил. Меня начали одолевать смутные подозрения.
– А ну дыхни, – попросил я Лока.
– Незачем, – ответил он немного обиженно. Твоя правда, командир, выпил я. А где достал, не скажу.
– И не надо. – Я крепко сжал Локу плечи и как следует встряхнул его. – Не о том я. Не нравятся мне твои рассуждения. Не нужно было тебе Тони… – Я не осмелился сказать "убивать". – Уж лучше бы кто другой.
– Нет, командир, Тони здесь ни при чем. Ты лучше мне об отдаче скажи. Что думаешь, скажи, честно… Как она шарахнет и когда?!
– Перестань! – Я еще раз крепко встряхнул Лока. – Перестань, говорю, и соберись. Не то мне придется отстранить тебя от чистки. И сам знаешь, как ребята тогда на тебя посмотрят. Где бутылка?
Лок показал рукой на встроенный в стене шкафчик.
– Там. Только зря ты так. Мы ведь друзья, да?
– Друзья, – подтвердил я, вытаскивая из шкафа бутылку водки. – И потому я не позволю тебе расхлебаем стать. Ты лейтенант Чистки! Через два дня за тобой ребята пойдут! Куда ты их поведешь, в могилу?!
– Нет. – Лок отрицательно помотал головой и вдруг резко встряхнул ею. – Я соберусь, командир, не волнуйся. Просто надоело все.
– А мне, думаешь, не надоело? – Я взял Лока за волосы и на правах друга постучал его головой о стену. – Но пять лет всего осталось, пять лет! Уж вытерпеть-то можно. А потом гуляй, сколь хочешь. У тебя ведь есть хорошая девка на примете? – спросил я, отпустив его.
– Есть, – подтвердил Лок и улыбнулся. Он хотел что-то еще добавить, но передумал.
– Жениться на ней хочешь? – спросил я.
– Хочу. – Лок неожиданно стукнул кулаком по стоящей рядом тумбочке. – Ненавижу Чистку, ненавижу! Сколько ребят гибнет, а из-за чего?! Смерть за другую смерть, и не более! И никакого уважения… Стоит только сказать, что ты из Чистки, и от тебя тут же отворачиваются. А ведь мы работаем для них, и они могли бы остановить все это.
– Тут вопрос спорный, – не согласился я. – Думаешь, мне Чистка нравится. Я ее, может, больше твоего ненавижу. Но смерть за смерть – это ты уже хватил. И отворачиваются от нас далеко не все, только единицы – эти умники моралисты. Мы нужны людям, Лок, спроси кого хочешь. Без нас бы куда больше смерти было. А Чистку я ненавижу за то, что держит она меня, словно цепь, и не отпускает – к Катарине. И ты тоже к своей рвешься, вот и тоже Чистку возненавидел. Только тебе еще непонятно за что. Даже собака свою цепь тоже ненавидит, хоть и знает, что нужна она ей. Потому что не сможет привыкшая к цепи собака на воле-то выжить. Ей нужна своя миска, куда хозяин объедки сбрасывает, нужна теплая конура и немножко соломы, чтобы мягко спать было. И когда пес старым становится, хозяин снимает цепь, отвозит его на какой-нибудь пустырь и говорит: "Свободен". И что делает старая псина, которая цепь ненавидела? Она находит дорогу обратно, сама находит. А там уж на усмотрение хозяина… Или пристрелит он псину, или в приемник сдаст, или вновь наденет цепь и будет сбрасывать в прежнее место свои объедки. Так и мы с тобой, как старые шелудивые псы. Отпустят нас через пять лет, и что? Вернемся обратно, попомнишь мое слово, вернемся.
Лок отрицательно помотал головой:
– Я не вернусь, ни за какие объедки не вернусь! Да и не псы мы, нет, не псы. Они хоть и на цепи, а все ж какую-то свободу имеют. Собака видит ночью человека, который в дом идет, она сама решает, трогать его или нет. И будь уверен, своего она не тронет. А мы? Сами мы ничего не решаем. Кто-то спускает курок, и мы стреляем, даже не разбираясь, в кого и за что. Только вот отдачи еще не было.
– Опять ты за свое. Хватит философствовать. – Я силой уложил Лока в кровать. – Выспись хорошенько, а завтра и забудешь все.
Я пошарил в прикроватной тумбочке и достал аптечку. Снотворное у лейтенанта нашлось.
– На вот, проглоти.
Я сунул Локу в рот две таблетки. Он безропотно проглотил их и устало потер руками свой лоб.
– Поспи, – повторил я и, оставив Лока одного, вышел из каюты. Но в эту ночь я и сам долго не мог заснуть. Все думал и думал об отдаче, не понимая еще, почему меня так задели за живое слова Лока, почему они меня так беспокоили.
