арена не усыпана песком, а уложена гранитными плитами, а практически у самой ложи стоит огромное возвышение с трибуной.
- Это ваше настоящее имя? – поинтересовался сиракузец.
- Нет, - холодно ответил киборг, слегка покачав головой. – Я хочу забыть своё настоящее имя. С ним связано слишком много эмоциональной боли.
- Куда же к нам? – вопрошает Данте. – Смотря на собравшихся людей, и как они рассаживаются по строго отведённым местам.
- По регламенту я и «Утренние тени» занимают посты рядом с императором, – холодно отвечает киберарий.
От осознания того факта, что он займёт место рядом с великим повелителем у юноши едва не перехватило дух, а сердце заколотилось с бешеной силой. Он будет стоять рядом с самим императором Рейха. Ложа находилась прямиком над ними, и Данте с Андронником хватило меньше пяти минут, чтобы подняться наверх, цокая каблуками по мраморным ступеням, пройти строгий контроль, в виде проверки документов и биометрического анализа.
Италиец лишь краем глаза задел лик и облачения Канцлера. На подлокотнике трона лежит рука, покрытая чёрной кожей пальто, а на левом пальце красуется золотое кольцо с большим гранатом.
В императорской ложе довольно просторно. Позади места Канцлера расположились все двадцать пять «Утренних теней», выстроившихся по стойке мирно и одетых в одинаковую униформу. Более двух десятков парней заняли место прямиком за троном повелителя, и настороженные взгляды парней аккуратно коснулись Данте. Каждый готов спросить, почему юноша пришёл позже всех, но никто не решится. Да и сам Валерон рад рассказать, что разбирался с бюрократическими делами в штабе «Серых знамён».
В ложе довольно уютно и распрекрасно. На первом ярусе, где расположилась площадка для оратора и просмотра зрелищ, края балкона увенчаны красивыми цветами и изделиями из них. Розы, тюльпаны, лилии и ещё множество цветков, исторгающих в воздух приятные ароматы, радуют взгляд присутствующих. Флористы потрудились на славу. Второй ярус, к которому по бокам ведут ступеньки, проходящие сквозь всю ложу, величественно расположился императорский трон. Его спинка сияет серебром, а края отделаны золотыми узорами. На спинке выгравирован простой крест с молитвенными гимнами. Так же трон местами усеян самыми дорогими драгоценными камнями, подчёркивая имперский статус обладателя. Ну и третий ярус, где у дальней стенки слабо колышется стяги Рейха с новым знаменем – двуглавый орёл, выполненный в готическом стиле.
Однако, несмотря на всю роскошь ложи, тут витает странный дух ледяного ужаса, как будто сам воздух сковал адский и морозный трепет. Будто бы пространство, из чувства первобытного страха, не смеет шелохнуться, как будто потревожит спокойствие чего-то инфернального и титанического, способного за секунды лишить жизни. И из-за ауры страха сам Данте чувствует, что тут ему как-то не по себе. Чувство ликования и внутреннего тепла, которые грели души от новости, что он будет стоять рядышком с самим Канцлером, моментально пропало, как только нога переступила порог ложи. Сам Император внушает не радость и светлое чувство изумления, а холодный страх и сковывающий душу ужас.
Все ждут команды повелителя, все, кто есть в ложе – Верховный Отец глава Империал Экклесиас[1], с лёгкой сединой, верховный судья, протоколист и пожилой Лорд-Магистрариус, который вскоре освободит место приемнику. «Первоначальных крестоносцев», учувствовавших в компаниях против Княжества, тут нет, ибо они пожелали быть со своими воинами в частях.
Сначала раздался скрип кожи на пальто, и с трона медленно поднялась высокая худосочная и бледная фигура. Чёрные длинные волосы аккуратно ложатся на плечи, а высокий кожаный воротник фиксирует их. Как только Канцлер поднялся с места, тут же все рядом стоящие души накрыла волна страха и благоговейного трепета.
- Начинайте! – мощный, но в тоже время бархатный голос повелителя пронёсся по всей арене, достигая самых дальних мест.
Данте напряг глаза и направил взгляд далеко на арену. Спустя секунды на гранитных плитках арены, восходя на высокую трибуну, высеченную из нефрита, больше напоминающую роскошный эшафот, зашло три человека. Первая – женщина, с распущенными смольными волосами и тёмным цветом кожи, одета в чёрное платье с неглубоким вырезом, на ногах такого же цвета туфли. Второй – высокий мужчина, нордического образа, на котором отлично сидит классический костюм докризисного типа. И третья – молодая девушка, с ореховыми волосами, убранными в конский хвост за спину, а на светлом теле серого цвета платье, подпоясанное красивым плетёным пояском. У трибуны стоит древний микрофон, чем Канцлер высказал свою возвышенность над побеждёнными, дав им в распоряжение устаревшую технику, и мужчина, заметно стерпев унижение, стукнув по нему пару раз и убедившись, что звук передаётся отлично, стал говорить отменным баритоном:
- Я представитель Военного ведомства и остатков Республики, от лица Сицилии, а также её жителей, приветствую нашего будущего Императора и Канцлера Рейха. Надеемся, сегодня мы сможем договориться о бескровном воссоединении Сицилии с Империей и установить мир на этих землях. Мы готовы начать переговоры. – Договорив мужчина отступился, дав возможность говоре девушке в сером.
Данте смотрел в лица сицилийских чиновников, руководителей политических партий и общественных объединений. Валерон, посматривая на жителей острова, не мог поверить, что ещё где-то есть политические партии в том старом виде, как в докризисных свободных государствах, в том смысле, какой в них вкладывал демократический дух. Социал-консерваторы, либералы, социал-демократы, правые социалисты, зелёные синдикалисты-физиократы, анархо-социалисты и ещё десяток партий, в лице своих руководителей пришли сюда. Однако удивление менялось скорбью, ибо в лицах Данте видит лишь разочарование и потаённую злобу, которая может выплеснуться в любой момент. Унижения и лишения лишь подогревают сепаратный дух гордых жителей острова.
- Я представительница того, что осталось от Коммуны и по совместительству директор бывшей Корпорации «Тех-Вар» и глава Экономического ведомства, – голос девушки подобен утренней трели за окном, так же звонок и приятен. – Я с готовностью заявляю, что экономика Сицилии может отказаться от крупного предпринимательства, а все владельцы крупных частных компаний передадут их в руки имперских органов власти. – Как только прекрасный голосок смолк, Данте осмотрелся по рядам и заметил растущее недовольство на лицах, а дама продолжила. – Так же мы готовы передать в руки Рейха все важные экономические объекты и отказаться от национальной валюты. – Дама отступает назад, давая слово женщине в чёрном платье.
Народ недоволен таким положением дел, но мирится. Все понимают, что дальнейшая битва не представляется возможной, а будет бессмысленной и только принесёт больше крови. Никто не хотел давать смерти ещё один повод для жатвы невинных душ.
- Я возглавляю Культурное ведомство, а также являюсь главой Духовного общества
