голос, и мимо потеснившихся лучников вперед выехал всадник. Конь его был покрупнее, чем у остальных. И даже в сумерках можно разглядеть, что в шлеме, а не в шапке.
– Пристрелить его, благородный? – негромко спросил один из всадников.
– Не сейчас, – так же негромко ответил тот, что в шлеме. – Он может заинтересовать благочестивого.
Сердце Сергея екнуло.
– Ты прав, – произнес он по-хузарски. – Благочестивого булхаци Песаха и впрямь может заинтересовать мой рассказ.
А еще ему самому было чертовски интересно узнать, что делает хузарский полководец здесь, на территории Херсонской фемы. Особенно в свете полученной информации о том, что булхаци совсем недавно заключил мир с херсонским стратигом и отправился подавлять бунт подданных печенегов и асов.
Или в Самкерце теперь другой правитель?
Минута молчания. Надо полагать, Сергей сумел удивить.
Ненадолго.
– С чего бы благочестивому тратить свое драгоценное время на прислужника ромеев?
– Я вижу, что булхаци держит тебя вдали от своего шатра, – высокомерно заявил Сергей.
Он почти успокоился.
– Не то ты знал бы, что благочестивый не только не разговаривает с ромеями, но даже не позволил однажды ромейскому друнгарию понюхать пыль со своего ковра.
– Да что ты говоришь! – Нельзя сказать, что ирония прозвучала естественно. – И когда же это было?
– Год назад. Когда я именем своего бека вел с булхаци переговоры о передаче Самкерца под его руку. Или ты и этого не знаешь?
Сергею, в отличие от незнакомого хузарского командира, ирония давалась легко.
– Прикажи своим воинам опустить луки, – сказал он. – Булхаци Песах дал мне грамоту, в которой указано, что я имею право на свободный и беспошлинный проход по землям и водам Хузарии.
– Ты можешь ее показать, господин?
Ух ты! А он, оказывается, умеет спрашивать вежливо.
– Не сейчас. Она там, – он мотнул в сторону моря. – У моего брата Машега бар Захариаха. Возможно, тебе знакомо это имя. Да и зачем ее показывать здесь? Разве это не земли Херсонской фемы?
– Уже нет, – всадник подъехал поближе.
Достаточно рассвело, чтобы Сергей мог разглядеть его лицо. Впрочем, ничего нового он не увидел. Светло-рыжая борода, такого же цвета пряди, свисающие из-под шлема вдоль щек, короткий прямой нос, серые глаза с характерным степным прищуром. Обычный белый хузарин. Незнакомый.
– По договору с херсонским стратигом эти земли теперь наши, – сообщил он. – Я Нахум бар Хагит, предводитель двух сотен. Скажи еще раз: сын Захариаха из Рузиев твой брат?
– Даже ближе. Он мой побратим.
Луки опустились. За спиной Сергея кто-то шумно выдохнул.
– Далеко ли нынче дом благочестивого? – спросил Сергей.
– Его дом – в цитадели Самкерца. В двух переходах. Ты можешь поехать с нами. Мы уже возвращаемся.
– Думаю, мы доберемся быстрее, – Сергей кивнул в сторону моря, где уже видны были и стоящие на якорях лодьи с драккаром, и силуэты ромейских хеландий. – Ты станешь моим гостем на палубе, благородный Нахум?
Хузарин заколебался. Не доверял. Пока что в пользу Сергея говорили только слова.
– Это большие корабли, – сказал Сергей. – На них хватит места и твоим людям. И их лошадям тоже хватило бы, но здесь нет причала, чтобы завести их на борт.
Хузарин все еще колебался. Не хотелось ему вот так просто отпускать Сергея и его людей без присмотра. Но оказавшись на палубе, даже со своими всадниками, он тут же терял преимущество, которое им сейчас давали кони и луки.
– Позавтракай со мной, благородный, – предложил Сергей, которому сомнения хузарского командира были понятны. Сам бы он в аналогичной ситуации засомневался. – Ты и твои люди. Припасов у нас довольно. И есть немного вина. А я пока отправлю человека за моим братом. Думаю, ему будет приятно увидеть единоверцев.
Глава 38
Самкерц. Благочестивый Песах и политика силы
– А теперь скажи, рус, что мешает мне взять эти корабли и все, что на них, просто так?
Булхаци Песах. Любимец великого хакана и сам хакан обширных земель по ту и по эту сторону пролива, который позже назовут Керченским. Блестящий полководец, искренне заботящийся о своих воинах. Бездушный политик, для которого люди – пешки в шахматной игре. Преданнейший, словом и делом, последователь своего Бога с фанатичным отблеском в глазах, вполне заслуженно получивший иерархический титул «благочестивый».
Сергей задумался.
Булхаци ждал. Он никуда не торопился. И ему был любопытен этот молоденький рус, который всего за год успел стать беком и награбить больше, чем дед Песаха оставил в наследство его отцу. А еще булхаци было любопытно: какой аргумент приведет его собеседник, которому Песах даже немного симпатизировал, ведь тот был названым братом Машега бар Захариаха, а Машег, пусть и дальний, но родич. Впрочем, симпатия не помешает булхаци конфисковать ромейские корабли.
Он уже привык брать то, что пожелает. Например, эту цитадель, не уступающую роскошью дворцу Песаха в столице. Вообще-то в цитадели должен был обитать рабби Ашмонай, коего Великий, да хранит его Бог, назначил правителем Самкерца. Но ведь город – всего лишь часть той земли, которую Великий отдал под руку булхаци. Значит, и город, и сам Ашмонай тоже под рукой Песаха. И потому место Песаха – в цитадели. А место рабби Ашмоная – там, где укажет Песах, коий есть рука Великого Беньяху в этой части Хузарии.
Булхаци задумался и не расслышал, что сказал юный рус.
– Повтори!
– Я говорю: разве Закон правоверных позволяет отнимать добытое честью? – спросил Сергей. Очень вежливо и осторожно спросил.
– А какое отношение к Закону имеешь ты, необрезанный? – спросил булхаци. – И почему называешь честью морской разбой?
«Так, с этой стороны зайти не получилось, – подумал Сергей. – Попробуем с другой».
– Три ромейских хеландия, из которых один – с огненным боем, – сказал Сергей, – одних только воинов без малого тысяча. – Слово «тысяча» он сказал по-ромейски, «mille», поскольку хузарское слово означало просто «очень много». – Нас же было всего две сотни. И за день до этого мы бились с ромеями на море, а тем же утром на суше разбили не уступающий нам в численности отряд ромеев. Я не думаю, что это можно назвать обычным разбоем.
– Пожалуй, – согласился булхаци. – Расскажи, как это было.
– Быстро не получится, – предупредил Сергей.
И мысленно поаплодировал сам себе. Ему удалось заинтересовать хузарского лидера. Полдела сделано.
– Что ж, тогда пусть принесут вино, – булхаци щелкнул пальцами. – Присядь, разрешаю.
Вино, впрочем, принесли только булхаци. Если бы Песах угостил Сергея, то это был бы знак расположения.
Но булхаци пока не определился.
Сергей приступил к рассказу. И начал он с того, как они угодили в ловушку, расставленную друнгарием ромейского флота.
Говорить о
