А наши немного отдохнувшие лошадки весело галопировали по сельскому тракту, увлекая за собой отремонтированную карету. Они хорошо поели овса, неплохо отдохнули и сейчас стремительно уносили нас прочь от этой оравы разбойников и бандитов.
Я уже подумал о том, что все опасности позади и мы спасены, как в этот момент увидел летящего по воздуху лилипута. Он быстро догонял нашу карету и вскоре, зависнув прямо над нашими головами, начал опять совершать какие-то движения руками и шевелить губами, затем одновременно взмахнул кистями обеих рук, словно с вымытых рук стряхивал воду. Одна из наших лошадок тотчас копытом попадает в глубокую ямку, неизвестно откуда вдруг появившуюся на ровной дороге. Тут же послышался хруст ломающейся кости лошадиной ноги, и она кувырком через голову полетела за обочину тракта, своим туловищем разрывая постромки.
Карета мгновенно остановилась, едва не опрокинувшись набок.
Васька Суворов продолжал сидеть на козлах, ни жив ни мертв.
На своем веку этот петровской выучки солдат многое повидал, но такого, чтобы человек, хоть и совсем маленький, летал бы над землей, ему еще не приходилось видать.
А лилипут, злорадно ухмыляясь, завершал плетение нового заклинания, завершая движения кистями рук. Я сидел в карете и спокойно наблюдал за действиями этого непонятно откуда появившегося лилипута, понимая, что на этот раз его магический удар придется по мне. Магии заклинаний, к сожалению, я не ведал, не практиковал, поэтому в данный момент этому чародею мне нечем было ответить и нечего противопоставить.
Открыв дверцу кареты, я сошел на обочину дороги, чтобы принять смерть на свежей травке, а не в дорожной пыли.
Но в этот момент громко бабахнул ружейный выстрел, это преображенец Васька Суворов спустил курок своей фузеи. Свинцовая пуля восемнадцатимиллиметрового калибра шлепнула лилипута прямо в его лоб. Но, разумеется, она лилипута не убила, а далеко отбросила его в сторону от нашей кареты. Несколько секунд лилипуту потребовалось, чтобы прийти в себя от прямого попадания Васькиной пули, чтобы снова приняться за любимое дело — плетение нового магического заклинания.
Но на этот раз в дело вмешался я и не дал лилипуту времени на то, чтобы он до конца довел свое колдунское дело. Вытянув руку в его сторону и слегка подтолкнув его ладонью, я мысленно пожелал, чтобы лилипут вернулся в свой потусторонний мир. На наших глазах лилипут замерцал зеленоватым цветом и вскоре исчез из поля зрения, растворившись в воздухе.
Васька Суворов палашом озлобленно рубил постромки травмированной лошади. А я, перезарядив пистоли, подошел к бедной лошадке и со слезами на глазах, приставив один из пистолей к ее уху, спустил курок.
О случае с колесом и о встрече с лилипутом мы с Васькой Суворовым договорились особо не распространяться.
Кто может поверить в то, что человек умеет летать по воздуху, или в те необыкновенности, что с нами случились в трактире немецкой деревушки, где проживают немецкие оборотни.
Да никто, ни один нормальный человек в такое никогда не поверит!
Поэтому мы и решили держать языки за зубами. Но после этого приключения я сильно запал на дружбу с Васькой Суворовым и сделал ему протекцию, представил как верного человека государю Петру Алексеевичу. Теперь во время остановок обоза мы, встречаясь в других немецких трактирах, пропускали по чарочке дерьмового немецкого шнапса. Громко крякали, вытирали рукавами кафтанов рот, а так как на закуску денег всегда не хватало, то многозначительно переглядывались и весело и громко ржали. А если у нас случалось очень хорошее настроение, то пропускали еще по чарочке шнапса, уважительно кивали друг другу головами и расходились по своим компаниям.
6
Государь Петр Алексеевич на какое-то время забыл о моем существовании, последнюю неделю пути он меня к себе совсем не звал и не передавал каких-либо спешных или новых указаний, позволяя мне предаваться бездумной лени и воспоминаниям о прошлой жизни.
К новой встрече с прусским королем Фридрихом Вильгельмом I давно уже все было готово. Федька Шафиров дописывал последние параграфы договора, который монархи должны были подписать.
А я пил анисовку, не переставая, и сначала не пьянел, а после — не помнил. Но на людях не показывался, чтобы свое реноме «умного и непьющего» человека не подрывать. Ванька Черкасов был на побегушках, к Антону Девиеру за водкой он часто бегал. А тот все удивлялся и говорил, что наша компания весь государев неприкосновенный запас водки выпила. Антошка полагал, что в моей карете прячутся и пьют водку человек по крайней мере пять-шесть.
Знал бы он, сколько нас там было всего!.. Но меня Антон сильно уважал и отказать не хотел.
А я знал и хранил секрет пополнения Девиером неприкосновенного запаса анисовой водки. Когда на первой неделе пути посольского обоза в Европу вся анисовка внезапно закончилась, то, решая проблему пополнения анисовой водки, Антон завел специальную старуху, которую в крытой телеге возил и на волю ни при каких оказиях не выпускал. Теперь вам понятно, почему у него анисовка такой разноцветной была — то синей, то зеленой или белой?! Просто та старуха слегка подслеповатой оказалась, но водку варила высшего класса.
Что касается государственных дел, то переписка государя с Россией шла налаженным чередом. Над ней работали, не покладая рук и не разгибая спин, дьяки и подьячие кабинет-канцелярии, которой я руководил, но всю ответственность нес Ванька Черкасов. Кабинет-курьеры и кабинет-гонцы передвигались с немецкой пунктуальностью и согласно утвержденному графику между Россией и европейскими странами, где в то или иное время находилось наше посольство. В эти дела лучше было бы не вмешиваться, а то по пьяни внесешь ненужную суету в их и так напряженную работу.
В свое время, занимаясь государственной перепиской, в глубине души я сильно потешался над тем, что зверье в петербургском зоопарке отказывается от пития легкого вина, требуя его замены на водку. Видимо, служители петербургского зоопарка, злоупотребляя служебным положением, съедали все продукты и выпивали все напитки, выделяемые этим бедным зверушкам, требуя увеличения и того и другого. Мне от души становилось жалко государева любимца Александра Даниловича Меншикова, который в письмах на мое имя просил доложить Петру Алексеевичу печальное известие о том, что единственный слон городского зоопарка помер из-за нехватки продуктов для его кормежки. И тогда смех прекращался, а я думал о том, насколько же велик Петр Алексеевич, что из-за своей любознательной натуры желал быть в курсе всего, что происходило в его отечестве.
