отдышался… и, притянув за шею, впился поцелуем в губы нависшей над ним Айхи. Крики одобрения получили новый повод.
— И… сколько? — отлипнув от красавицы, весело прищурился на Наставника герой дня.
— Я не засекал… — задумался дед, — но-о-о… думаю около трёх малых гонгов.
— О-о-о!!! — зашумели Ученики.
И снова: «Молодец! Лучший! Красавчик!». Блин, ну сколько можно?
— А ты? — соизволил взглянуть на меня Кай.
Я пожал плечами:
— Нечем хвастать.
— Ушки заболели у червячка! — раздался издевательский возглас Маки.
Гадёныш… Когда узнал?
— Ну вот, — ухмыляясь, словно старший брат на обосравшегося младшего, посмотрел на меня Кай, — я же говорил, глубина покажет.
С-с-сука!
— Я же говорил, глубина покажет! — довольный Кай ухмыльнулся во все тридцать два зуба.
Вот козёл!
— Разве это глубина? — я ответил пренебрежительной усмешкой. — Может, попросим Наставника отгрести вон туда, — указал глазами в сторону открытого пространства лагуны. — Локтей на сто?
— Никто никуда грести не будет! — прогрохотал над нашими головами Наставник. — Пока вы Ученики, вы будете делать лишь то, что сказал вам я!
Губы Кая тронула лёгкая улыбка.
Гад!
— Так, Ученики! — обратился к нам Наставник. — У кого ещё болели уши?
Оказалось — у всех. Разве что у Кая это проявилось в меньшей степени: видимо, повезло с наследственностью и мягким нёбом.
— Вот видишь? — повернулся ко мне дед. — Уши болят почти у всех. Очень редко рождается человек, отмеченный богами, кто может ходить в глубину и не страдать от боли в ушах, — он покосился в сторону Кая.
Этот, что ли, отмечен богами, — мелькнуло у меня в мозгу. А дед продолжал:
— Поверь, Ученик, путь ныряльщика за слезами богини не прост. Думаешь, почему племя нас кормит и одевает? Думаешь, почему ныряльщики — неприкосновенны? Почему нас так мало, хоть желающих и приходится отсеивать?
— Не плачь, Ученик, — влез Мауи, — представь, у меня тоже до сих пор болят уши! Каждое погружение в бездну я терплю боль. Но я — ныряльщик! — он ударил себя кулаком в грудь. — Это моя жизнь! И мне не нужно другой!
— Спасибо, — кивком поблагодарил дед парня и обратился уже ко всем, — это та цена, которую мы платим за принадлежность к касте… — помолчал, — цена за поднятые слёзы Атарапы.
— Не можешь терпеть боль, червяк, — вновь завонял Мака, — возвращайся ковыряться в земле!
— Да идите вы все на хер! — не выдержал я. — Не болят у меня уши! Слышали? Не болят! Но не потому, что я кем-то там отмечен. Я просто умею, слышите вы, бараны, умею… делать так, чтоб они не болели!
— Остановись, Ученик! — лицо деда вновь пыхнуло гневом. — Ни слова больше! — и дальше его слова падали как камни. — Боги передали первым ныряльщикам тайное искусство погружений за слезами богини! Наши славные предки бережно хранили это знание. Многие поколения Наставников с величайшим тщанием передавали это знание всё новым и новым поколениям Учеников! И твоё дело — с благодарностью принять это знание и воспользоваться им во славу богов и нашего племени! — дед покачал головой.— Ибо не все Ученики становятся людьми глубин, не все.
Я прикрыл глаза и сделал длинный-длинный выдох. Желваки свело — так сжал челюсти. «Спокойно, Скат, спокойно. Нервные клетки, говорят, не восстанавливаются. В конце концов, вроде сам говорил, что тебе не нужно место альфа-самца в этой песочнице?»
— Ладно, — стараясь говорить как можно спокойнее, проговорил я, — я услышал тебя, Учитель, и… — выдох, — признаю, что был неправ, — подумал: «Хер с ним, не убудет». — Давай же продолжим погружения?
Наставник секунду-другую буравил меня внимательным взглядом. А потом разом потеплел.
— Вот и молодец. Но! — тут же поправился он. — Сейчас вы нырять не будете. Надо же и вашим товарищам поздороваться с глубиной?
Сидящие в лодке заоборачивались на него с надеждой.
— В воду, Ученики, — ответил им с улыбкой эдакого добренького дядюшки старый пень, — а вы, — это уже тем, кто был в воде, — поднимайтесь в лодку.
Новая смена попрыгала в воду быстрее, чем мы успели в лодку влезть. Блин, могли бы сначала и помочь забраться… Ибо подъем в эту круглобокую моноксилу превратился в сущий цирк.
Сначала Мака, Хори и Кай чуть не перевернули её, вцепившись одновременно в свой борт, за что получили порцию отборной брани от Наставника, сдобренную ехидными замечаниями Мауи об их умственных способностях.
Потом её знатно раскачали в несинхронных попытках подтянуться на борт.
В итоге Наставник, срывая голос, заставил тех, кто в воде, вцепиться в борта, а тех, кто должен был подняться в лодку, делать это с кормы по одному.
Наконец и я влез на плавсредство и навис над Хэчем.
— Послушай меня, — еле слышно проговорил ему почти в ухо, пока протягивал груз, — чтоб не болели уши, сделай так: зажми нос и попробуй выдохнуть через него.
Оглянулся воровато на Наставника, добавил:
— Сделай прям перед погружением и потом каждые три локтя.
Хэч не ответил. Лицо паренька заметно побледнело, сосредоточенный взгляд серых глаз безотрывно уставился в плохо ошкуренный борт пироги.
— Не волнуйся ты так, — я трепанул его по плечу, — это мало отличается от наших предыдущих тренировок. Подумаешь, чуток воды над головой больше! А по сути то же самое.
Наконец он поднял на меня взгляд и напряжённо кивнул. Услышал? Не знаю, волнуется пацан.
— Ритуал! — возвестил Наставник.
Ах да… Блин, чуть не забыл. Мне всучили весло. Увесистое, вырезанное из целого куска древесины. Покосившись на Мауи, взял так же, как он, за самый кончик, поднял над головой.
— Мать небесная, Великая Черепаха… — затянул свою шарманку Мауи.
Все, находящиеся в лодке, начали ему вторить. Ба! Даже малыш Хэч, вцепившийся с борт обеими руками, вместо того чтоб накачивать себя воздухом, принялся бормотать под нос.
Ну чего ты делаешь, пацан⁈
Шарах! Я что есть сил засадил веслом по воде, во все стороны полетели брызги.
— Да прогоню я духов злых…
Злой дух, мелькнуло ироничное в мозгу, это задолбанный сослуживцами матрос первого года службы, а не вот это ваше!
Шарах! Новый каскад брызг взлетел чуть ли не выше продолжавшего стоять во весь рост Наставника.
Ну и напоследок о братьях, что должны вернуться с богатой добычей под синее небо. Судя по лицу Хэча, он так проникся этими словами, что даже закивал в такт! Лучше дыши, тебе сейчас под воду погружаться!
— На дно! — завопил Наставник.
— Нос! — успел чуть ли не выкрикнуть я малышу.
В следующую секунду его руки, руки Телуа, что висела с ним бок о бок, и Семиса, крайнего с кормы в их тройке, отпустили планширь, и прозрачная вода сомкнулась над макушками ребят.
Я тут же склонился, пытаясь высмотреть, что происходит. Но поверхность изрядно бликовала, а чтоб опустить лицо в воду, пришлось перевеситься за борт так, что чуть не выскользнул обратно.
К моменту, как я смог что-то рассмотреть, ребята уже опустились на дно.
Ну что, послушал совета? Непонятно, лица паренька я не видел. Стоит, руки опущены вдоль тела, напряжений мышц не заметно… Ну ок, визуально всё хорошо.
Взгляд скользнул по остальным. По Телуа не поймешь, а вот Айхе явно некомфортно: вцепилась обеими руками в верёвку, прижала подбородок к груди, даже шея покраснела — явно напрягается. Значит, терпит.
Хеми, что напротив Телуа и бок о бок с Айхой, стоит расслаблено, даже не держится, голова опущена, но вроде не напрягается. Впрочем, этот парень может и терпеть, совершенно не подавая вида, он такой же, как страхующий его Хори, — немногословный, замкнутый.
Алеки, место которого было по диагонали от Хэча, мало того, что сжал обеими руками уши, так ещё и на колени опустился! Эй, идиот, мы же не в «лягушатнике» с его песчаным дном и малой глубиной! Здесь, во-первых, не надо подгибать ноги, чтоб погрузиться с головой, а во-вторых… Тут же внизу кораллы! Зря, что ли, нам сандалии выдали? Раздерешь себе кожу в момент.
Ладно, внизу вроде всё о’кей. Разогнулся.
Первым всплыл Алеки, задышал надрывно-судорожно. Следующим, над поверхностью воды показалась голова Хэча. Явно недовольного своим результатом!
Я хотел спросить, мол, как самочувствие, но тут рядом с ним всплыла Телуа, а за моей спиной сипло задышал, восстанавливая газообмен, Хеми.
— Как уши? —заботливо поинтересовалась Руйха у подруги.
— Болят… немного, — застенчиво созналась девушка.
— А у вас, Ученики? — Наставник обратился к Хеми
