НЕ ОТВЛЕКАЙ!!! — брызгал слюной Альдавир.
Костя появлялся всегда вовремя. Хотя говорил, что в развоплощённом состоянии не знает, что происходит в нашей реальности. Как пить дать — врал.
— Мастер, валите его уже. Чпокнулся он. Помните, как убивать в анклаве?
— Это ты его довёл до такого, Костя.
За всё время нашего знакомства Альдавир очень мне помог. Многое он изучил в анклаве. Многое мы с ним провернули. Несмотря на его своевольный нрав, он всегда выручал. Будто ему нравилось быть членом Гильдии Злодеев, хотя он этого не признавал. Только с ним у меня были спарринги, где я мог по-настоящему вспотеть и научиться чему-то новому. В отличие от того же Торна, Альдавир всегда пытался меня убить. По моей же просьбе. Это адреналин. А адреналин — часто ключ к чему-то новому. Например, к памяти Кости. С другими спарринг у меня не получался. Или оказывался бесполезен. Ибо они либо не хотели сильно бить, либо были просто намного слабее меня. Но важнее другое. Я, как деловой человек, знаю, что долги нужно возвращать. Всего месяц назад группа пауков смогла зажать меня и заблокировать катализатор. Лишь благодаря ему, подоспевшему на помощь раньше всех, я тогда остался жив, а Альдавир отправил жрицам тёмной богини десяток паучьих голов.
Костя на мои обвинения лишь наигранно обижался:
— Бред, мастер. Альдик добровольно садится на промасленный кол, который я спрятал далеко от него. Нет же, надо было кол искать. Ну… нашёл, молодец. Теперь он зачем-то его проталкивает, а виноват я. Вот она — хвалёная справедливость, хе-хе.
Игнорирую Костю, пристально смотрю в глаза Альдавира.
— Я знаю, как расшифровать текст.
Альдавир и Костя не реагируют. Молчат. Оба. Но по-разному. Продолжаю:
— Нужна же ведь просто хорошая память, да? Я бы сказал… божественная. Альдавир, дружище, понимаешь, о чём я говорю!
— Полагаешь, я не думал об этом, а⁈ ДУМАЛ!!! ДУМАЛ!!! Никто из нас не сможет стать, как он. Не сможет стать бо…
Перебиваю.
— Костя. Я стал профессором и отсрочил издевательства и, так сказать, кончину Патрика. Но даже моего влияния уже недостаточно. Директор Примус рвёт и мечет.
— Слушаю внимательно.
— Меняю жизнь Патрика на плетение первого круга. И не какое-то, а плетение обители бледной зимы. Какая-то там Тишь…
Костя долго молчит.
— Далеко вы забрались… Жаль. Вам же хуже. Я советовал вам не пользоваться тем, что я ослаб и в развоплощённом состоянии во мне легче ковыряться. Горе от ума… Эх, горе от ума… хе-хе…
— Не отвлекайся. Даже в первом круге заклинания бывают разные. Например, в обители земной тверди плетения первого круга намного сильнее, чем в обители бледной зимы.
— Понимаю… Рассчитываете, что это не повлияет на ваше… вознесение, мастер?
— Именно. Я узнал, что ты сотворял плетение Тиши много раз и был… вполне себе не богом.
— До поры до времени. Я говорил вам. Одного высшего заклинания вполне достаточно, чтобы Вселенная перевела свой вездесущий взгляд на вас. Она не одобряет уничтожение городов и континентов одним мановением руки, даже если тамошние обитатели — лишь земляные черви или эльфы.
— Ты согласен или нет? Болтаешь много. Давай так. На… читай.
Тогда я открыл свой разум Косте и чётко показал ему, что моё терпение на исходе. Что теперь он смертен, Лимбо сковало его, и я пожертвую Патриком, чтобы Костя отправился в вечное ничто.
— О, у меня нет выбора. Обожаю эти редкие моменты моего долго-о-о-ого существования. Клятва высших принята, мастер. Меняю Патрика на Тишь… как её там…
* * *
— Тишь эпохи первозданной зимы…
Холодно. Становится очень холодно…
Ледяная метель накрывает область на километр вокруг меня, превращая всё живое и даже мёртвое в морозную пыль. Тысячи, миллионы маленьких игл ищут всё, что имеет хоть крупицу тепла. Орут лишь те твари, которые успевают заметить, как их сородичей пожирает белая пелена. Ведь они уже знают — им не спастись. Даже сильнейшие из них просто обреченно стоят, осозновая, что холодная смерть явилась по их бренные тела.
Маги, люди, нелюди, стражи, авантюристы, члены Гильдии Злодеев, святые и не очень — все смотрели, как в метре от них — лишь протяни руку — бушует ледяная смерть. Кто-то плакал, кто-то орал, кто-то бредил, что в вихре видит женское лицо.
Но никто из них не пострадал, а немногих успевших прорваться тварей быстро убили.
Вьюга затихла так же быстро, как и началась. На том месте, где раньше была трава, кусты, деревья и горы вонючих трупов, не осталось ничего. Идеально ровная поверхность, покрытая льдом. А в самом центре стоял гранд-профессор Римус Галлен, глава Гильдии Авантюристов. Тот, на кого сегодня обратили внимание слишком много глаз и ушей.
* * *
— Охренеть, смотри-ка, пальцем шевельнул! — слышу радостный голос Ионы.
Голос Альдавира адекватный. Вылечился.
— С ним всё будет в порядке. Обычное истощение.
— Хм… не обычное. Ещё бы немного, и смерть. Не слышал, чтобы после таких плетений кто-то выживал.
— Таких? Ты где-то слышал о ТАКИХ плетениях?
Я нахожусь в анклаве, лежу на большой кровати в своей личной секции, переделанной под почти королевские покои. Благо жизненных сил теперь навалом. Некоторые принесённые в жертву магические твари жили сотни, а то и тысячи лет.
Норана, по моему велению и тому же хотению, стала обучаться на целителя. Она уже освоила второй круг магии света и сейчас тренируется на моих покалеченных внутренностях.
Можно было бы обратиться к целителям попрофессиональнее, но я не хотел, чтобы кто-то знал, как сильно меня подкосило. И так уже валяюсь пятый день, а в настоящем — целые сутки. По-любому уже куча народу считает, что я либо мёртв, либо где-то зализываю раны. Последнее как бы… так и есть.
Надо же… откуда я знаю, что прошло пять дней? Уже обожествился и отчёт веду даже без сознания?
Кстати, я и правда малость просчитался с количеством высвобожденного эфира. В пределах допустимого, но всё же просчитался. А все знают, что происходит с магами, за раз опустошившими свой сосуд эфира. Смерть.
— Упс, — виновато изрекает Норана, и я снова бухаюсь в обморок от ощущения завязанных в узел кишок.
* * *
— Он должен был уже очнуться. Признаков повреждений не наблюдаю. Ни физических, ни ментальных. Аномально.
Так-с. А вот это плохо. Резко сажусь на кровати больничного крыла Академии Эфира. Кто-то вскрикивает. Кто-то из женщин смущённо отворачивается, хотя одеты
