Профессор улыбнулся.
— А не мал ты еще?
Мальчишка побагровел.
— Я, между прочим, вчера вон ему, — он яростно ткнул пальцем в Пошту, — жизнь спас!
— Это правда, — подтвердил Пошта. — Но мы все равно тебя с собой не возьмем. Экспедиция — не место для детей.
— Я не ребенок!
— Об этом пусть судят твои родители.
— Нет у меня родителей! Только дядька! И он разрешит!
— Ага, конечно, — хмыкнул Штемпель. — Забудь, пацан. Подрастешь — станешь листоношей, и находишься еще по Крыму. На твой век приключений хватит.
— А будешь болтать про нашу миссию, — добавил Пошта угрожающе, — отдам тебя Контейнеру. Он запрет тебя в арсенале и заставит чистить стволы. Все.
— Не заставит, — Костя едва не плакал, осознав, что его все-таки не берут. — Контейнер — это мой дядька. Он меня скорее заставит конюшни чистить, к оружию не подпустит.
— Ну вот видишь...
— С ума спятили, что ли? — пожилой листоноша Телеграф пожал сутулыми плечами. — Какая еще экспедиция? Я только из рейса, почту доставлял в Симфер. Вы вообще в курсе, что на острове творится? Татары лютуют, казаки воюют, бандиты грабят. Порядка нет и скоро совсем не будет. Не, мужики, не пойду. Если б Филателист велел — другое дело, приказ есть приказ, а добровольцем не пойду. Я бы до своих лет не дожил, если б вызывался добровольцем во всякие опасные авантюры.
Пошта вздохнул. Требовать от Филателиста приказать он не мог; да и Филателист, будь он хоть трижды глава клана, не имел права посылать листонош не в регулярные рейды, а в самоубийственные экспедиции. Да и толку от рекрутов, идущих в бой из- под палки? Листонош, особенно таких, как Телеграф, надо было уговорить, замотивировать — но как это сделать, не выдав тайны бункеров?
— Телеграф, — сказал Пошта. — Ты мужик взрослый и серьезный. Видал виды, как говорится. И Филателиста давно знаешь.
— Ха! — Телеграф ухмыльнулся. — Да мы с ним вместе начинали эту цитадель возводить!
— Вот-вот, — кивнул Пошта. — А теперь подумай. Будет Филателист впустую рисковать своими людьми? В такое сложное время — отправлять лучших в непонятную экспедицию?
— Ну... Нет, — пожал плечами Телеграф. — К чему ты клонишь?
— А если на острове дело идет к войне, как ты думаешь, надо листоношам что-то по этому поводу предпринять? — продолжал интриговать Пошта.
— А что мы можем сделать? — Телеграф поднял брови.
— Многое. Ты пойми, Телеграф. Пока ты не согласишься — я тебе не могу рассказать все подробности. Не потому, что не доверяю, а потому что права не имею. Не моя это тайна.
Телеграф хохотнул.
— Ни черта себе расклад. Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что, а пока не подпишешься, даже не скажу, зачем идем. Ох, темнишь брат Пошта! Ох, темнишь!
Пошта улыбнулся.
— Ясно-понятно, что темню. На то есть свои причины.
Очень Поште хотелось завербовать Телеграфа — тогда процесс рекрутинга прочих листонош пошел бы гораздо легче. Пошта не знал, как обстояли дела у Штемпеля и Бандерольки, но его самого уже четыре раза послали вежливо, и дважды — в грубой форме. Если Телеграф согласится, дальше пойдет легче. Во-первых, Телеграф отличался феноменальной везучестью, был этаким живым амулетом любой экспедиции. А во-вторых, если такой матерый член клана, как Телеграф, на что-то соглашается, молодым следует брать с него пример.
— Эх, — Телеграф отхлебнул пива, — нравишься ты мне, Пошта.Есть в тебе что-то похожее на меня, каким я был лет двадцать назад. Пожалуй, что подпишусь. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
Пошта радостно поднял пивную кружку и замер — странный высокий звук (почти на пределе слышимости) донесся с улицы. Вой? Писк? Гул? Нет, что-то другое.
Телеграф вдруг вскочил и заорал:
— Ложись! Воздух!
И прежде чем Пошта понял, что старый листоноша имел в виду, Телеграф схватил его за шкирку и сунул под стол. На улице глухо ахнуло, земля вздрогнула, и зазвенело битое стекло. Моментально запахло пылью, дымом, разрытой сухой землей и кровью. Кто-то истошно завопил, и поверх крика опять раздался этот странный звук — вой падающих бомб.
— Артобстрел! — сообразил Пошта, уже сидя под столом. Телеграф кивнул, прикрывая голову руками. С улицы донесся еще вой, потом взрыв. И еще. И еще.
Остро и кисло запахло кровью. Листоноши, кто успел, попрятались под столами и рухнули плашмя на пол. Осколки битого стекла устилали все горизонтальные поверхности, и если бы не пыль от взрывов, оседавшая сверху, все вокруг бы сверкало и переливалось. От грохота звенело в ушах. Пошта вспомнил, что при близких взрывах надо открыть рот, чтобы уравнять давление воздуха внутри носоглотки — иначе повылетают к чертям барабанные перепонки. А оглохнуть ему совсем не улыбалось.
Телеграф приподнялся на локтях, огляделся и по-пластунски пополз к выходу.
— Ползи за мной, — скомандовал он Поште. — А то накроют нас тут, как цыплят в курятнике! И вы тоже, — прикрикнул он остальным листоношам, оцепеневшим и растерявшимся. — Ползите давайте, здесь вам не бомбоубежище! В арсенал, брать стволы и по боевым позициям! За артподготовкой наверняка будет штурм!
Пошта мысленно согласился со старым собратом. Это не разовая атака из разряда «проезжали мимо — дай, думаю, шмальну из гранатомета» каких-нибудь одичалых кочевников. Нет, бомбили плотно и серьезно, чуть ли не пытаясь раскатать цитадель листонош в плоский блин.
Но кто? Казаки? Вчера заслали диверсантов, сегодня решили разбомбить? Смысл тогда слать лазутчиков-пластунов?!
Когда листоноши доползли до дверей столовой, снаружи раз. дались первые автоматные очереди. Итак, штурм. Пошта осторожно выглянул: улицы поселка были пусты и изрыты воронками — но в целом пострадали гораздо меньше, чем можно было ожидать учитывая количество взрывов.
Прямо перед столовой на земле валялась неразорвавшаяся минометная мина — этакий вытянутый черный лимон с хвостовым оперением, пузатый, смертоносный.
Минометы? Ни фига себе! Это не РПГ, который на плечо взвалил — и стреляй. К каждому миномету полагается три человека обслуги, стреляли часто — значит, минометов много, следовательно, численность противника высокая.
Пошта привстал на четвереньки, быстро посмотрел по сторонам — никого! — и с низкого старта рванул в арсенал.
Над крышами домов виднелись столбы дыма: противник обстреливал окраины цитадели, скорее всего, пытался разрушить неприступные стены. Где-то кипел ожесточенный бой: трещали автоматы, басовито гудел пулемет, слышались одиночные хлопки ручных гранат. Сухо щелкали снайперские винтовки.
