Ознакомительная версия.
Элен стояла и смотрела, а в ее глазах полыхала боль. Зачем она влюбилась в меня? Если бы она сумела сдержать свои эмоции, мы бы не поссорились в ночь Лунного Фестиваля. Мы бы проводили последние десять дней вместе, готовясь к Третьему Испытанию, а не бегали друг от друга.
– Ты влюблена в меня, – повторил я. – Но я бы никогда в тебя не влюбился, Элен. Никогда. Потому что ты – такая же маска, как все. Ты хотела позволить Лайе умереть, просто потому что она – рабыня.
– Я не дала ей умереть, – молвила Элен тихо. – Я пришла к ней прошлой ночью и исцелила ее. Поэтому она сейчас жива. Я пела ей, пела, пока не потеряла голос и не почувствовала, что жизнь высосана из меня. Пела, пока ей не стало лучше.
– Ты вылечила ее? Но…
– Ты не веришь, что я могла сделать доброе дело? Я не зло, Элиас, что бы ты там ни говорил.
– Я никогда не говорил…
– Сказал, – ее голос окреп. – Ты сказал, что я как все маски. Что не мог бы никогда… никогда полюбить…
Она отвернулась и заспешила от меня, но, сделав несколько шагов, обернулась. Туман укутывал ее как призрачное платье.
– Ты думаешь, мне нравится чувствовать любовь к тебе? Да я ненавижу это, Элиас! Наблюдать, как ты флиртуешь с девицами-патрицианками или спишь с рабынями-книжницами. Видеть, что ты находишь хорошее в каждой… каждом, кроме меня.
Рыдания вырвались наружу. Я впервые слышал, чтобы Элен плакала, но она подавила плач.
– Любовь к тебе – самое худшее, что случалось со мной в жизни. Хуже, чем порка Коменданта, хуже, чем Испытания. Это пытка, Элиас. – Она запустила в волосы дрожащую руку. – Ты даже не представляешь, на что это похоже. Ты не имеешь понятия, что я бросила ради тебя, какую сделку я…
– Что ты имеешь в виду? – спросил я. – Какую сделку? С кем?
Она не ответила. Она ушла, убежала от меня.
– Элен!
Я погнался за ней. Мои пальцы коснулись ее влажного лица, но лишь на мгновение. Затем туман поглотил ее, и она исчезла.
– Подними ее, черт возьми, – голос Коменданта ворвался в туман моего сознания, прогоняя сон. – Я заплатила двести марок не за тем, чтобы она спала весь день.
Мои мысли стали тягучими, как смола, тело ломило от тупой боли, но я прекрасно знала, что если не встану с койки, то мне действительно конец.
Я уже взяла плащ, когда Иззи откинула штору.
– Ты проснулась. – Она испытала явное облегчение. – Комендант вышла на тропу войны.
– Какой… какой сегодня день?
Я вздрогнула – было холодно, гораздо холоднее, чем обычно летом. Внезапно я испугалась, что пролежала без сознания несколько недель, что Испытания закончились и Дарин мертв.
– Маркус напал на тебя прошлой ночью, – ответила Иззи. – Претендент Аквилла…
Ее глаз расширился, и я поняла, что Аквилла мне не приснилась, как не приснилось и то, что она исцелила меня. Магия. Я заметила, что улыбаюсь этим мыслям. Дарин бы смеялся, но этому попросту нет другого объяснения. И, в конце концов, если гули и джинны проникают в наш мир, то почему бы тогда не быть и чему-то хорошему? Как, например, девушке, которая исцеляет пением?
– Ты можешь встать? – спросила Иззи. – Уже за полдень. Я справилась с твоими утренними обязанностями. Я бы и другие сделала, но Комендант настаивает, чтобы ты…
– За полдень? – улыбка сползла с моего лица. – Небеса… Иззи, я должна была встретиться с Ополчением два часа назад. Я должна была сказать им про туннель. Кинан, может, все еще ждет…
– Лайя, Комендант замуровала туннель.
Нет, нет! Тот туннель – единственное, что могло спасти Дарина от смерти.
– Она допросила Маркуса прошлой ночью, после того как Витуриус тебя принес, – пояснила Иззи с несчастным видом. – Он, должно быть, рассказал ей про туннель, потому что когда я проходила этим утром мимо, легионеры закладывали его камнями.
– А тебя она допрашивала?
Иззи кивнула.
– И Кухарку тоже. Маркус сказал Коменданту, что мы с тобой следили за ним, но я, ну… – Она поерзала и бросила взгляд через плечо. – Я солгала.
– Ты… ты солгала? Ради меня? – Небеса, когда Комендант выяснит это, она убьет Иззи. Нет, Лайя, сказала я себе. Иззи не умрет, потому что ты найдешь способ вытащить ее отсюда. – Что ты ей сказала? – спросила я.
– Сказала, что Кухарка отправила нас в кладовку за казармами взять листья крушины, а Маркус попался нам на обратном пути.
– И она поверила? Больше, чем Маркусу?
– Я никогда не лгала ей раньше, – пожала плечами Иззи. – И Кухарка подтвердила мою историю, сказала, что у нее ужасно болела спина и только листья крушины могли ей помочь. Маркус назвал меня лгуньей, но затем Комендант послала за Заком, и тот признал, что, возможно, он и правда оставил вход открытым, а мы случайно проходили мимо. После этого Комендант отпустила меня.
Иззи взглянула на меня обеспокоенно.
– Лайя, что ты собираешься сказать Мэйзену?
Я покачала головой. Я понятия не имела.
* * *Кухарка послала меня в город со стопкой писем для курьерской конторы, ни словом не упоминая о том, что меня избили.
– Постарайся побыстрее, – наказала она, когда я зашла на кухню, чтобы получить работу на день. – Надвигается жуткая буря, и мне надо, чтобы вы с кухонной служанкой закрыли все окна прежде, чем их выбьет ветром.
Город казался до странного притихшим. Его шпили окутал туман, густой не по сезону. Мощеные улочки пустовали, чего обычно не бывало. Запахи хлеба, скота, дыма стали слабее, словно туман их разбавил.
Я передвигалась очень осторожно, опасаясь, что переломы еще не до конца срослись. Но через полчаса ходьбы стало ясно: все, что осталось от побоев, – лишь уродливые синяки и тупая боль. Сначала я направилась в курьерскую контору на Площади Казни, надеясь, что Ополчение все еще ждет меня. Повстанцы не разочаровывали. Не прошло и нескольких секунд, как я уловила запах кедра. Затем увидела и самого Кинана, возникшего из тумана.
– Сюда, – он ничего не сказал о моих побоях, и меня уязвило его невнимание. Как раз когда я настроилась не волноваться, он взял меня за руку, как будто ничего естественнее и быть не может, и провел в боковую комнату заброшенной лавки сапожника.
Он зажег лампу, висящую на стене, и когда вспыхнул свет, повернулся и посмотрел мне прямо в лицо. Отчуждение отступило. Целую секунду его мысли и эмоции были как на ладони, и я внезапно поняла, что за этой холодностью он прячет свои чувства ко мне. Кинан осмотрел каждый синяк, и глаза его при этом стали почти черными.
– Кто это сделал? – спросил он.
– Претендент. Поэтому я пропустила встречу. Прости.
– Почему ты извиняешься? – в голосе, во взгляде сквозило недоверие. – Посмотри на себя – посмотри, что они с тобой сделали. Небеса! Если бы твой отец был жив и знал, что я позволил этому случиться…
Ознакомительная версия.
