Сначала к нему относились настороженно — кому охота кормить лишний рот, — но после того, как Ваня поставил новым друзьям литр купленного из-под полы спирта-сырца, сердца бродяг сразу оттаяли, а языки развязались.
Выбрав удобный момент, Ваня поведал собутыльникам душераздирающую историю своего сиротства, причиной которого стала страсть родной мамочки к азартным играм. Однажды, прихватив последние семейные сбережения, она отправилась в «Бункер», и с тех пор о мамочке не было ни слуху ни духу. Случилось это грозовой августовской ночью, когда дождь лил как из ведра, а из-за грозовых разрядов то и дело отключалось электричество.
Рассказ, полный экспрессии, страсти и неподдельного трагизма, вызвал среди бомжей оживлённую дискуссию, смысл которой заключался в том, что один из них, отзывавшийся на кличку Припадочный, возможно, способен пролить свет на это печальное происшествие. Под давлением большинства тот вынужден был согласиться, хотя взял с присутствующих зарок, что его слова не выйдут за пределы подвала, в котором происходила пьянка.
— Нас, бляха муха, тогда чуть не затопило, — начал Припадочный, закусывая шкуркой от солёного сала. — Вылезли мы с Карпушей наверх, мокрые, как штопаные гондоны, зуб на зуб не попадает... Время два часа ночи, за душою ни копейки. Карпуша говорит, если не грабанём кого-нибудь, окоченеем на хер... Ты Карпушу знаешь? Классный мужик. На флоте служил, помощником капитана. Себя называл суперкарго... или суперкарга, хрен вспомнишь. По всему свету на своём лесовозе ходил. В Колумбии его проститутки научили кокс нюхать... Он его потом каждый день нюхал, носовая перегородка развалилась, а он всё нюхал, как проклятый... На пятьдесят баксов в день нюхал, а в месяц получал двести. Ну и морские, конечно... Только морские он отдавал жене... или любовнице, хрен вспомнишь... Стал Карпуша мазутом корабельным приторговывать... Потом консервами... Потом сел на шесть лет. В зоне получил первую группу инвалидности. Списали вчистую... Не на берег. На свободу...
— Ты же мне про мамочку обещал рассказать, — напомнил Ваня.
— Нет у меня мамочки. — Припадочный удивлённо уставился на него.
— Про мою мамочку, которая возле «Бункера» пропала! — Ваня повысил голос.
— А, ну да... — немного подумав, кивнул Припадочный. — Было дело... Сунулись мы с Карпушей сюда, сунулись туда — никого. Вернее, люди есть, но у них хрен что возьмёшь. Ещё и по шее получишь... Меня недавно на вокзале в Балашихе буквально ни за что отрихтовали. Ещё каким-то кошельком упрекали, которого я отродясь не видел... А потом, гондоны штопаные, хотели меня под товарняк кинуть... Ты хоть раз под поезд попадал? Ну и не надо... Гадостное ощущение... Моего дружка однажды под колёса затянуло. Не Карпуху, а другого... как звали, хрен вспомнишь... Раздело в момент и кидало от рельсы к рельсе, как дохлую крысу... Тебе дохлые крысы нравятся?
— Не нравятся! — отрезал Ваня. — Ты давай про «Бункер» рассказывай.
— Про «Бункер»? Нет проблем, — согласился Припадочный. — Первоклассное заведение... Только я внутри никогда не был. Охранники, сволота, гоняют, будто мы не равноправные российские граждане... Вот ты скажи, я гражданин?
— Хрен тебя знает. — Ваня уже с трудом сдерживал себя. — У меня мамочка возле «Бункера» пропала! В августе! Ночью! Когда дождь шёл! Ты её видел?
— Видел, — почесавшись, подтвердил Припадочный. — Только откуда я мог знать, что это твоя мамочка? Она мне не представлялась... а может, и представлялась, хрен вспомнишь.
Спустя пару секунд выяснилось, что приятели Припадочного умеют бороться с его забывчивостью весьма простыми, но действенными способами. Самый авторитетный из них, всегда имевший при себе собственный складной стаканчик, приподнялся и со словами: «Не выпендривайся, сука, если тебя сирота спрашивает!» — отвесил ему увесистую оплеуху.
— А, ну да... вспомнил. — Припадочный затряс ушибленной головой. — Сунулись мы с Карпушей сюда, сунулись туда — некого грабить... А потом слышим, каблучки стучат. И вроде бы как раз в нашу сторону. Глядь, бежит под дождём фраерша, вся из себя такая расфранчённая, словно гондон штопаный... На плече сумочка. Ну, думаем, поживимся... Тут ей наперерез мужик — шасть! Хвать за горло и пушкой в морду тычет... Здоровенная такая пушка, что твой обрез... Чуем, дело пахнет керосином. Мы-то сами в тени прячемся, а на них свет от фонаря падает. Всё как на ладони видно... Фраерша эта бряк на колени. Объясняет ему что-то и сумочку свою суёт. Возьми, дескать, только до смерти не убивай... Долго они так базарили. Наверное, минуту, а то и две... хрен вспомнишь... Вдруг трах-тарарах! Мы думали, молния возле нас ударила — ан нет! Оказывается, этот хапушник из своей пушки шарахнул... Фраерша сразу и завалилась... Он в лежачую ещё два раза пальнул, сумочку забрал и пошёл себе... Я, конечно, хотел покойницу пошмонать, ей-то теперь всякое рыжьё без надобности, да Карпуша не пустил... Даже, говорит, и не мечтай. Возьмёшь на копейку, а потом тебе срок за убийство припаяют... Умнейший человек! Суперкаргой на флоте служил, а потом ещё в зоне чалился... Можно сказать, профессор...
— Ну а дальше что было? — спросил Ваня. — Так и осталась моя мамочка на асфальте лежать?
— Дык а что ей мертвой сделается? — удивился Припадочный. — Авось не простудится... Люди добрые подберут... Мы с Карпухой за тем башибузуком пошли. Карпуша говорит, фраерша, как видно, из казино шла. Наверняка приличная... Родня горевать будет, объявят премию за сведения об убийце. А мы тут как тут... Умнейший человек, хотя с виду гондон штопаный и даже хуже... Шли мы за хапушником аж до самой фабрики. Фабрика тут рядом швейная... или трикотажная, хрен вспомнишь... Дальше через речку пешеходный мостик... Нет, думаем, через мостик не пойдем, там всё на виду, ещё пулю схлопочешь. Мужик крутой, шутить не будет... Но он вдруг приостановился, зыркнул по сторонам и шасть в машину, которая там стояла. Та сразу завелась и уехала.
— Куда он сел? За руль?
— Нет, на заднее сиденье.
— И больше вы его, значит, не видели? — осведомился Ваня.
— Не дай бог такого увидеть! — Припадочный перекрестился. — Обосрёшься со страху.
— Какой марки была машина?
— А я знаю! Красная... Карпуша, не будь дураком, номер запомнил и, когда мы обратно шли, гвоздиком в подъезде нацарапал.
— В каком подъезде?
— Да где-то по пути... Карпуша помнил, а мне до одного места...
— Где же твой Карпуша сейчас?
За Припадочного ответил главарь бомжей:
— Он в ту ночь сильно простудился. Назавтра уже весь горел как уголь. Мы его водкой пробовали отпоить, не помогло. Бредить стал. Тогда «Скорую» вызвали. Одна приехала — не взяла. Говорят, после вас от вшей спасения не будет. Другая взяла, только мы его сами грузили. Через три дня в больнице сказали, что умер, не приходя в сознание. Двухстороннее воспаление лёгких. Моряк, а на поверку гнилым оказался.
