Повинуясь этому требовательному, ждущему голосу, Зафс вскочил с кровати, быстро оделся и открыл дверь.
В полутемном коридоре, едва освещенном слабым светом потухающего ночного факела, полосатым пограничным столбиком застыл Кавалер. Его глаза, почти черные от распахнувшихся зрачков, неотрывно смотрели на легиса. Весь вчерашний день кот где-то пропадал, не отвечал на призывы Зафса и вдруг — пришел. Сел под дверью и ждал.
— Ты пришел за мной? — тихо спросил юноша.
Кот не ответил, встал и, не оборачиваясь, пошел по длинному коридору. Тягучий призыв издавал не Кавалер. Зверь только служил проводником в запутанных коридорах и, все ускоряя мягкое чередование лап, одетых в бежевые носочки, шел вперед.
Зафс почти бежал. Нижние служебные уровни замка уже заполнила суетливая челядь — их разговоры и смех доносились гулким эхом, — каменные стены господских спален еще хранили сон своих хозяев. Проходя по левому крылу замка, Зафс никого не встретил на пути и вышел на улицу через незаметную боковую дверь.
Кот шел к конюшням.
Конюхи легко носили охапки сена и тащили ведра с водой, рассветное солнце мягко грело их потные спины, люди и кони не обращали внимания на спешащих куда-то легиса и зверя.
Кавалер обогнул тренировочный круг и скотный двор, вышел на узкую, почти скрытую рыжими осенними кустами тропинку и, убежав далеко вперед, скрылся из глаз.
Призыв, путеводной нитью тянущийся к Зафсу, шел оттуда. Сын леди Геспард нырнул под густое переплетение веток, аркой сросшихся над тропинкой, и ответил: «Я иду».
Засыхающие осенние листья падали ему на голову, ветки оглаживали плечи, Зафс вышел на небольшую, когда-то ухоженную, но теперь заброшенную лужайку и увидел девушку, сидящую на старой, выщербленной временем каменной скамье.
Девушка играла с котом. Кавалер терся о ее лодыжки, покусывал длинные пальцы, девушка гладила зверька между ушей и ласково дразнила. Длинные светлые волосы густым водопадом струились по узкой спине, одеяние незнакомки, состоявшее из скрепленных на плечах длинных полотнищ тонкой беленой ткани, слабо колыхалось на ветру. Девушка подняла на Зафса огромные прозрачно-зеленые глаза и улыбнулась:
— Здравствуй, Зафс.
— Здравствуй… Нуа.
Это имя само всплыло в голове легиса и могло принадлежать только этой нежной и прекрасной девушке. Гладкие щеки незнакомки покрыл шелковый румянец, четко очерченные розовые губы подарили еще одну улыбку, и Нуа спросила:
— Ты знаешь, кто я?
— Да. Ты пришла узнать мой Выбор.
— Правильно. Сегодня день твоего Выбора. И я пришла показать тебе другую жизнь Вселенной. Мир своего Отца ты знаешь хорошо, Зафс Варнаа. Но мир, обратный Чатвариму, ты должен тоже представлять, прежде чем прийти к какому-то решению. Ты готов?
— Готов.
— Тогда пошли. — Девушка встала, взяла Зафса за руку и закрыла глаза: — Доверься мне, легис. Опустоши сознание и просто — верь.
Зафс послушно смежил веки, сделал шаг, и упругий сильный порыв ветра подхватил его, закружил, утягивая за собой стремительной воронкой-смерчем, покрутил немного и оставил внезапно и неожиданно мягко. Как будто некий великан единым выдохом закружил пушинку и позволил ей свободно опуститься на землю.
Зафс открыл глаза. Из прохладной осени он попал в жаркое лето. Чужое небо с оранжевой сферой светила и двумя голубыми полушариями спутников застыло над головой. Неяркая, приглушенная зелень кустов и невысокой травы распространяла дивный запах. Нуа, качнув рукой и даже не дотронувшись до ветки, заставила ее подняться, и Зафс увидел белую беседку.
— Пойдем туда, мой гость, — сказала девушка.
Зафс, все еще не веря своим глазам, остался на месте.
— Где я?
— Это моя родная планета. Винола-Стелна.
— Но как… Как я сюда попал?!
Нуа тихонько и мелодично рассмеялась:
— Вы, люди технической науки, дети Чатварима, привыкли все невероятно усложнять. А ведь все просто — надо только захотеть, и необъяснимое станет привычным, странное — легкоразрешимым. Вселенная едина, мы в ней живем, мы часть ее живого организма, мы все взаимодействуем друг с другом. А значит, все, что есть во Вселенной, так же разумно и подчинено общей мысли.
— Но как мы сюда попали?!
— Смотри. — Девушка подошла к огромному, заросшему понизу мхом валуну. — Он тоже часть Вселенной. Ты, человек науки, знаешь, что камень состоит из множества мельчайших подвижных частиц — в разных мирах их именуют по-разному — и эти крошечные частицы тоже живут своей, непохожей на нашу, жизнью. — Нуа пристально посмотрела на камень, взмахнула рукой, и огромный валун, стряхнув налипшую на днище землю, воспарил. Взлетел над влажным пятачком черной земли, повисел немного и, слабо покачиваясь, опустился назад.
— Как ты это сделала?!
— Я просто попросила каждую свободную частицу немного полетать. Представить, что это возможно, и камень не испытал никаких трудностей. Ведь каждая его частица, превратившись в пыль, легко летает. Так что мешает им сделать это сообща?
— Земное притяжение!
— Чепуха. Если по отдельности частицы это могут, то почему бы не попробовать объединить усилия?
— Чем больше масса, тем сильнее притяжение.
— Ну вот, ты опять все усложняешь. А почему бы камню просто не помечтать, что он состоит из невесомой пыли?
— Камню? Помечтать?!
— Конечно. Законы его внутренней жизни подчинены логике, а значит — мыслят. И мечтают.
— Бред.
— Нет. Обратная действительность. Не поняв ее, ты пытаешься объяснить для себя — камень, воду, воздух, эту землю. Ты подчиняешь все своим законам. Объясняешь, не поняв суть жизни.
— Все живет?
— Все. На субатомном уровне каждый из нас — Вселенная. Жизнь одна для всех, и это надо принимать, тогда и камень, — девушка усмехнулась, — становится твоим родственником. Сердечным и послушным.
— Невероятно! Брат мой — камень!
— Нет. Ты отвергаешь эту мысль, а камень никогда не станет братом высокомерного существа…
— Хватит! Если я сейчас представлю, что на меня обиделся камень, я просто лопну от противоречий!
— Просто лопнешь, — легко согласилась Нуа, исказив смысл последних слов легиса. — Как лопаются самоуверенные звезды и мыльные пузыри.
— Звезды лопаются оттого, что их никто не любит? — с усмешкой уточнил Зафс.
— Не надо насмехаться. Кто полюбит жадную звезду?
— Мне кажется, ты сама пытаешься подчинить единую сущность Вселенной людским законам, отождествляя элементарные физические законы с человеческими эмоциями.
