Изменился и оттенок их страсти — молодая торопливость уступила место взрослости. Эгоистическая нетерпеливость обладания исчезла: обоих теперь прежде всего волновало и заботило то, что испытывает в минуты слияния вторая половина единого целого.
А спустя всего несколько дней Муэт поняла, что в ней зародилась новая жизнь. Сирин, к которой тут же обратилась Вестница, была ошеломлена. В не меньшей степени удивилась и извещённая целительницей Мать-Ведунья. И было отчего — цветок по имени Муэт должна была дать жизнь близнецам.
— Такого не случалось уже сотни лет… — задумчиво проронила Старшая, когда окончательно убедилась в том, что Сирин не ошиблась. — К тому же, мальчик и девочка — это вообще чудо! Сирин, если ты и твои помощницы не сделаете всё возможное — и невозможное тоже — для того, чтобы эти ростки увидели свет, я буду считать, что в племени юго-западных ортов нет настоящих магинь-целительниц! А ты, Муэт, знай: если бы не Весть, которую посылаете вы с Хоком, я бы запрятала тебя в самый безопасный закуток Катакомб и чар с тебя не спускала! Кстати, как у вас дела?
— Мы тянемся, — коротко ответила Муэт.
Когда Избранные впервые окунулисьв Зеркало, они почувствовали себя пылинками, подхваченными бурным течением Реки.
…исчезло ощущение времени и пространства — оно сменилось ощущением одновременного пребывания везде и всюду, завтра и вчера…
…зыбкие образы накладывались, перемешивались, сменялись непрерывной чередой…
…шептали что-то неведомое голоса уже сгинувших (или ещё не рождённых?), смутные картины казались в одно и то же время и знакомыми, и никогда не виденными ранее; причудливые ландшафты далёких Миров сменялись звёздными водопадами, омывающими первозданную вселенскую Тьму…
…багрово-чёрные видения разрушения и смерти, поглощаемые холодом и мраком, уступали место нежной новорождённой зелени, купающейся в золотых потоках тёплого света, льющегося из голубой небесной чаши…
В этой фантасмагории звуков, красок, запахов и сверхощущений потеряться было проще простого — нельзя объять необъятное, — и Вестников спасало от полного растворения в Мировом Зеркале только то, что они крепко держались за руки — в прямом и переносном смысле, — составляя единое целое.
Конечно, им помогали. Несколько лучших ведуний и эрудитов племени, специально выделенных Старшими, поддерживали Избранных, сменяя друг друга. Маги-помощники велиМуэт и Хока, щедро питая их заранее приготовленнойСилой, послушной и мягкой, которая так хорошо подходит для лепки нужных форм, наполняющих сложнейшую чародейную вязь. Но основное — основное делали они. Вдвоём — о том, что подобное было бы по плечу любому из них в одиночку, не могло быть и речи. Отец-Воевода и Мать-Ведунья не ошиблись в этой паре — молодые орты оказались именно теми, кого так ждали Уцелевшие.
Всего через несколько дней Вестники освоились с непривычным. Они перемещались в слоях Мирового Зеркала с лёгкостью скользящих под водой океаноидов, ориентировались в его бесконечном многообразии и теперь тянулись— искали следы, предшествовавшие Самой Страшной Войне в породившем их Мире. Несколько раз им казалось — вот оно, нашли, но нет, трепетная нить ускользала, и всё приходилось начинать сначала. Однако в конце концов умение и упорство победили, и Вестники с уверенностью могли сказать себе и молчаливо ждущим Старшим: мы настроились. Но это было только началом великого дела.
Подключениек наиболее удобному для восприятия давно умершими Разумными слою Зеркала являлось необходимым условием, но недостаточным. Да, Весть должна была дойти до способных принять её незадолго до катастрофы, когда болезньобострилась — несколькими десятилетиями раньше на неё не обратили бы особого внимания (подумаешь, очередное мрачное пророчество, сколько их уже было!).
Признаки надвигавшегося бедствия должны были оформиться и сделаться различимыми — для тех, кто способен видеть и думать. Но надо было учесть, что магией в те времена владели единицы (да и тех считали то ли фокусниками, то ли сумасшедшими, то ли откровенными обманщиками). Весть должна была высветиться ярко, подобно огню тревожного костра в бесприютной ветреной ночи; костра, возвещающего о приближении беспощадного врага; костра, огонь которого заметили бы многие.
Впечатывать в Мировое Зеркало информацию о происшедшем — и о продолжавшем происходить — не имело смысла. Зеркало впитывало всё (до мельчайших подробностей) само по себе — на то оно и Зеркало. Весть — это помеченныесведения о случившемся, выделенные магией из огромного количества непрерывно вбираемых хранилищем мудрости Вселенной следов непрерывно происходящего во всём Мироздании. И Весть не должна была остаться незамеченной — иначе зачем её посылать? Весть имела своего получателя — или получателей, — пусть даже его — или их — имена были неизвестны ни Хоку, ни Муэт.
И Вестники работали, подсвечиваязаранее выбранные пласты Мирового Зеркала и ориентируя их точно на начало третьего тысячелетия от появления в умиравшем ныне Мире посланца Внешних, который затем был признан богом. Это походило на детскую игру, — если сравнение спасения семени Разума с игрой ростков-малышей допустимо, — в которой солнечный зайчик отбрасывается блестящим прозрачным камешком с гладкой поверхностью или металлической пластиной в нужном направлении: туда, где его непременно заметят.
Избранные не замечали творившегося вокруг них самих — привычный мир Катакомб стал для них каким-то далёким и почти нереальным. Только теперь Муэт и Хок смогли по достоинству оценить проявленную Матерью-Ведуньей заботу — к вечеру, когда они выходилииз Зеркала, сил у них оставалось только друг для друга: сотворить даже простенькую еду или пополнить запас энергии напрямую самостоятельно молодые орты уже не сумели бы.
Но еда для них заботами нянькибыла приготовлена — орты не пренебрегают обычной пищей, как не пренебрегают издревле известными способами её добычи, — и маленький каменный грот в стене Большого зала Катакомб казался им настоящим дворцом. Да, дворцом, который создан только для них двоих; дворцом, наполненным до краёв мягкой и тёплой магией жилища двух любящих друг друга Настоящих Разумных. И здесь они оставались вдвоём — всё остальное на время переставало существовать.
Мать-Ведунья и Отец-Воевода (которых, как теперь знали Вестники, звали Азуль и Вермей) редко появлялись в зале. Их непосредственная помощь в Великой Волшбе так и не потребовалась, и Муэт с Хоком прекрасно понимали, что забот у Старших Магов народа гор более чем достаточно. Забота о Мире, которому, возможно, ещё только предстоит родиться — дело благое, но кому-то же надо позаботиться и о Мире уже живущем, пусть больном, но не желающем умирать. В этом Мире оставался Город, и оставались его обитатели, отнюдь не отказавшиеся от своих планов и упрямо добивающиеся своего. Забота о будущем прошлоголежала на плечах Избранных, а о будущем настоящегозаботились другие.
