вы им скажете? — спросил Массуд.
— Еще не знаю. Буду действовать по наитию. Выясню суть их тревог и сомнений, а затем обращу последние себе на пользу. — Увидев, что Массуд нахмурился, я кивнул. — Согласен. Обращать худшие страхи человека себе на пользу, попутно усугубляя их, — дело грязное. Но нам нужна помощь, а я вижу, что заодно могу помочь народу Природы и Любви. Равно, как я надеюсь, это не принесет долгосрочных пагубных последствий, ведь нам известно, что эта паранойя уже основательно укоренилась.
— И все равно мне это не по душе.
— Как и мне. И я вовсе не утверждаю, что это во имя высшего блага, потому что это не так. Эта отговорка меня не обеляет. Я копаюсь в грязи и перепачкаюсь в ней по уши. Нам всем от этого станет лучше, но это не искупает того, что я творю. Так что я сожалею.
Я ничуточки не кривил душой. Но обратного пути не было. Несмотря на свое обещание «одна и ни каплей больше», я налил себе крепкий виноискупитель. Да еще один для Штрамма. Тот, хоть и не чувствовал за собой ни малейшей вины, с радостью составил мне компанию.
— Теперь нам надо измыслить план, как вступить в контакт с греховными горожанами. Есть идеи?
Ответом мне послужило гробовое молчание. Замечательный капитан и бравый инженер явно страдали острым дефицитом идей, смердящих хитроумным коварством. Я мысленно испустил горестный вздох; сейчас нам нужны извращенные измышления извращенного рассудка.
— При первом контакте мы должны выбить их из равновесия и не давать встать на обе ноги.
Соки вдохновения уже заструились по моим жилам, так что я отхлебнул еще, дабы поток не иссяк. И пододвинул к себе фото города с высоты ракетного полета.
— Мы нанесем удар при первых лучах рассвета, когда они еще будут спать. Приведем свои войска ночью, скрыв их на лесной опушке. А на рассвете перейдем к действию.
— Какие еще войска? — озадаченно поинтересовался Штрамм.
— Еще не знаю. Зато знаю, что мы должны с ходу произвести сильнейшее впечатление. Полагаю, вы сумеете соорудить портативный усилитель с очень мощными колонками?
— Без проблем.
— Тогда я смогу явиться во всем великолепии. Поразить их, повергнув в шок и благоговение. Очень жаль, что я не могу въехать на танке — или хотя бы на броневике…
— У меня в трюме есть мотоцикл, — сообщил Штрамм, проникшийся духом нашего предприятия. — Но он ярко-желтый…
— Перекрасьте в черный под цвет моего мундира.
— Будет сделано!
— Тогда я подлечу к воротам, с визгом заторможу и оглашу приказания…
— С помощью микрофона, дистанционно связанного с усилителем.
Штрамм в самом деле проникся духом происходящего, да и капитан заодно.
— Что вам требуется, так это поддержка войск. А если на самой опушке поставить всех фермеров?
— В их же комбинезонах, но перекрашенных в черный цвет, — подхватил Штрамм.
— И с деревянными винтовками, тоже черными, — вставил я.
— План хорош, — одобрил капитан, осушив свой бокал.
— Да, но дальше… Что вы будете делать, когда окажетесь у ворот? — внезапно встревожился Штрамм.
— Не бойтесь! При такой помпе они должны быть достаточно взбаламучены, чтобы следовать моим приказам, по меньшей мере поначалу. А мне остается лишь держаться на гребне волны.
Как я надеялся! План довольно безумный, а я обязан привести его в действие. Я потянулся было к бутылке джина, но тут же одернул себя и отставил пустой бокал. Настало время, Джим, для ясной головы и тщательных раздумий.
Штрамм поспешил к себе в мастерскую, чтобы приступить к работе. Капитан отправился на мостик, а я отыскал мемопланшет, чтобы делать пометки. На планирование атаки времени ушло порядком. Отвлекло меня лишь появление в дверях бара Анжелины — глядевшей очень строго.
— Так и думала, что найду тебя здесь. Не рановато ли… — Она осеклась, во все глаза воззрившись на стол передо мной. — Джим ди Гриз… перед тобой чашка кофе…
— Нет.
Она помрачнела было, но тут я добавил:
— Это чашка чая.
Анжелина одарила меня поцелуем:
— Поздравляю с безалкогольным днем.
Кивнув в знак признательности, я предпочел промолчать, не желая портить ей настроение.
— Ты еще долго?
— Почти закончил, — приподнял я записки.
— Хорошо. Я хочу освежиться и переодеться, а потом объявим коктейль-час открытым.
— Я буду здесь.
Когда она вернулась, я перелистывал страницы барпьютера.
— Я тут пустился в изыскания истории выпивки и наткнулся на тома рецептов коктейлей. Изумительно! Не хочешь ли попробовать «Лошадиную шею» или «Манхэттен»? «Овечье копытце специальный»? А может, «Ржавый гвоздь», «Вдовий поцелуй» или «Сучий потрох»?
— Пусть это будет для меня сюрпризом.
— Готово! — Я ввел данные и стукнул по клавише «Смешать».
С дребезжанием ожив, машина глухо механически забубнила. Лед захрустел, и на подносе выдачи появились заиндевевший графин и два бокала. Наполнив бокал, я передал его Анжелине.
— «Очень сухой мартини с вывертом».
— Название ужасное, вкус замечательный! — Она отхлебнула раз-другой, потом отставила бокал на стол.
— Пошив мундира продвигается хорошо, однако мы сделали кое-какие мелкие поправки и одну крупную.
— А именно?
— У нас возникли проблемы с золотым галуном и золотыми пуговицами. Под рукой нет ничего, сколько-нибудь напоминающего золото. Мы перепробовали уйму разнообразной желтой пряжи с переменным успехом. Галун выглядит скверной дешевкой. А пуговицы вырезаны из дерева или кости. Их можно покрасить в желтый цвет, но результат убогий…
— Нужда — мать изобретательности. Давай забудем о воинских финтифлюшках, ограничившись сугубо черным. Мрак и безнадежность! Очень впечатляюще. Но хватит ли у них черной краски?
— Вполне, очень черной и впечатляющей. Сделанной из какой-то озерной устрицы.
— Так и поступим. — Я бросил взгляд на барные часы. — До заката еще пара часов. Хочу переговорить с Бильбоа. Если мы не надумаем перебросить корабль, нам понадобится помощь, чтобы добраться до города.
— Увидимся за обедом. Я хочу устроить Розочке долгую прогулку. После того как она столько жировала в орешнике, она чересчур округлилась.
— Свинобразы для того и живут.
— Другие — может быть, но я хочу, чтобы она сохранила фигуру.
Мы расстались у основания пандуса, и я ничуть не удивился, застав Бильбоа терпеливо дожидающимся за столом неподалеку, уткнув нос в полную кружку. Я с радостью составил ему компанию.
— Я толковал с твоим родичем по имени Эльмо, и он открыл мне много важных вещей.
Мне оставалось лишь с улыбкой кивнуть, потому что я как-то не представлял, чтобы Эльмо мог сказать что-нибудь, представляющее хоть смутный интерес.
— Похоже, они выращивают ряд культур для снабжения пропитанием своих свинобразов. У него есть удивительная книга с картинками, которые движутся, будто по ветру. Многие из показанных в ней растений произрастают и здесь,
