– Хочу заметить, ваше высочество, – вмешался в разговор генерал Таус, – что министерство уже решило запустить в производство аэростаты господина Ханкаля.
– Генерал, – глаза принца гневно блеснули, – вы забыли, что это было решение министерства, а мое решение – запустить в серию машины господина Майсера. Хотите его оспорить?
– Что вы, ваше высочество! – Генерал поклонился, быстро отворачиваясь, однако Отто успел заметить на его лице выражение плохо скрываемого недовольства.
– Значит, на том и порешим, – Адлоф улыбнулся и, подойдя к инженеру, взял его за рукав, отводя в сторону: – Господин Майсер, император просил передать, что ценит ваш вклад в развитие геранского аэростроения и просит не обижаться на произошедшие в последнее время недоразумения.
– Его величество поправился?
– К сожалению, нет, – принц покачал головой, сразу же как-то сникнув и помрачнев. – Хуже ему не становится, но и улучшения нет. Доктора делают все, что могут. Нам же надо надеяться на лучшее.
– Крепитесь, ваше высочество, вы нужны своей стране.
– Знаю, – кивнул тот. – Отец то же самое говорит. К тому же кругом нас одни враги, ослабнем – вмиг сожрут, – в голосе юноши послышались фанатичные нотки, так знакомые Майсеру по встречам с императором. – Поэтому нам нужно становиться сильнее и по возможности наносить упреждающий удар, дабы не дать противнику ни малейшего шанса. Нам нужна сила, сила и мощь, – он вскинул вверх крепко сжатый кулак. – Мы должны загнать всех в угол и держать их там, ибо только так можем обеспечить мир и процветание нашей стране. Надеюсь, вы меня понимаете, господин инженер?
– Да, ваше высочество, – кивнул Отто, мысленно усмехаясь и думая, что сын пошел в отца, а возможно, даже более его увлекся идеями о доминировании Герании над остальными странами. – Я вас прекрасно понимаю.
Канцлер Карнот аккуратно сложил просматриваемые бумаги в небольшую стопочку и с задумчивым видом посмотрел на замершего напротив его стола молодого человека, в который раз мысленно поразившись его стойкости. Почти час простоять по стойке «смирно», преданно пожирая взглядом своего начальника… оставалось только гадать, что в этом больше: преданности, дурости или банального лизоблюдства. Он тяжело вздохнул и, откинувшись на спинку кресла, несколько минут отрешенно бродил взглядом по небогатому интерьеру своего кабинета.
– Это все, что удалось найти? – наконец спросил он, переплетая пальцы рук и вопросительно глядя на своего секретаря.
– Да, господин канцлер, – кивнул тот. – К сожалению, архив второй аэрогруппы был поврежден во время бомбардировки, мало что уцелело. В основном все, что удалось найти, это документы времен обучения Эйтана в академии.
– Ясно. – Карнот извлек из стопки небольшую фотографию и, задумчиво посмотрев на нее, повернул лицевой стороной к секретарю. – Как считаешь, похож?
– Ну, сходство есть, – кивнул тот. – Однако я не могу с точностью утверждать, что господин Эйтан и юноша на фотографии – один и тот же человек.
– Увы, мы не можем утверждать и обратного, – пробурчал Карнот, бросая фото на стол. – И все же странная история. – Он оперся локтями о стол и, скрестив пальцы рук, пристроил на них подбородок и принялся рассуждать вслух: – Смотри, после разгрома второй аэрогруппы следы Эйтана полностью теряются. О нем нет сведений ни в госпиталях, ни в других воинских подразделениях – о нем вообще ничего нет за то время, пока он вновь не объявляется в своей деревне. Умер и воскрес!
– Записи могли и не сохраниться, особенно если сперва его доставили в прифронтовой госпиталь без сознания и документов, – заметил секретарь.
Канцлер пару минут сверлил его задумчивым взглядом, затем согласно кивнул:
– Тоже верно. Однако почему-то мне кажется, что этот юноша на фотографии, – он постучал пальцем по карточке, – и нынешний господин Эйтан – два совершенно разных человека. Ну, посуди сам, Герберт, если исходить из всех этих бумаг, то парень никогда не проявлял каких-либо особых дарований, да и вообще, судя по учебному табелю, был довольно посредственным курсантом, и тут на тебе… – Он устало потер виски пальцами. – Голова что-то болит.
Поднявшись со своего места, он прошелся по кабинету, затем подошел к окну и, распахнув створку, подставил лицо прохладному ветерку.
– Видимо, дождь будет, – констатировал он через пару минут, глядя на посеревшее от низких туч небо. – О чем это я? – канцлер наморщил лоб. – Ах да, об Эйтане. Странный он человек, Герберт. Конечно, встречаются доморощенные самородки-изобретатели, которых так любит наш император, – он скривил рот в презрительной ухмылке, – однако тут явно не тот случай, да и большая часть их идей – полная профанация.
– Думаете, шпион?
– Ой, не говори глупостей! – отмахнулся Карнот. – Этот так называемый «шпион» сделал для империи побольше некоторых патриотов. Нет, тут что-то другое, нутром чую, только вот что?
Глава ГУВБИ заложил руки за спину и какое-то время стоял молча, смотря перед собой невидящим взглядом и задумчиво покачиваясь на каблуках сапог.
– Идей никаких, – наконец констатировал он тихим голосом, явно при этом ни к кому не обращаясь, после чего повернулся к секретарю, все еще продолжавшему стоять навытяжку, устремив преданный взгляд на своего начальника. – Вот что, дорогуша, свяжись с нашим отделом в этом, как его там, – канцлер раздраженно пощелкал пальцами, затем вопросительно посмотрел на своего помощника: – Как называется тот городишко, где сейчас обосновался Эйтан?
– Тал, господин штаб-канцлер.
Карнот благодарственно кивнул.
– Свяжись с нашим отделом в Тале. Я надеюсь, он там есть.
– Так точно.
– Хорошо. – Он кивнул в сторону стола: – Отправь курьером документы. Пусть ребятки немного прощупают господина Эйтана, но без фанатизма, без фанатизма. Иначе… – Он нахмурился и показал секретарю кулак. – Все понятно?
– Да, господин канцлер.
– Ну, тогда что стоим, дорогуша? Свободен!
Секретарь щелкнул каблуками и, коротко поклонившись, строевым шагом вышел из кабинета.
– Ох, чую, наломают дров… – пробормотал Карнот себе под нос. – Впрочем, может, оно и к лучшему будет, пугануть этого инженеришку стоит, на будущее сговорчивее будет. – Канцлер вздохнул и, подойдя к своему столу, достал из ящика колоду домно. Через пару минут он уже увлеченно раскладывал новый пасьянс, вычитанный им в одном из свежих журналов.
Профессор Бранберг был лысым, полноватым, вечно ворчливым коротышкой, с которым в институте предпочитали не связываться. Тем не менее полететь с ним в экспедицию считалось большой удачей, так как он был известнейшим астроисториком, побывавшим на многих планетах и участвовавшим почти во всех значимых раскопках. А вот Сергея это радовало мало, поэтому назначение в группу Бранберга он воспринял без особого энтузиазма. Ратный уже работал с профессором пару раз и знал, что тот отличался крайней придирчивостью к мелочам и просто громаднейшим самомнением.
