Проклятый Кардинал поднес ладонь козырьком к глазам.
– Нам пора, агент Мэддокс. Лагерь сворачивается. Завтра его уже здесь не будет.
Белая молния с треском пронзила небо.
Потом еще одна.
– Боже, – прошептал Вацлав.
Он взбежал по склону лощины.
Грянул гром.
Шесть силуэтов брели по высохшей пустоши. Тугие, длинные щупальца росли из обрубленных шей, струились из рук, пытаясь дотянуться до неба.
Молнии плели над ними шипящую паутину.
– Мы опоздали, – Вацлав шагнул назад. – Они нашли нас. Боже, помоги нам.
Три сияющие актинии вспыхнули, закружились вокруг него.
Мэддокс выхватил пистолет.
– Это вам не поможет, – бросил Проклятый Кардинал.
Он поцеловал серебряный крест.
Всполохи озарили шатры изгоев. Мэддокс прикрыл глаза, ослепленный вспышками. Миг, – и поселок сгинул. Не осталось ни палаток, ни Вацлава, даже турбоглайдер исчез, растворившись в круженьи света.
– Прощайте, Джон, – едва слышный, донесся затихающий голос Проклятого Кардинала. – Но я не могу взять вас с нами.
Супермутанты подходили все ближе.
Мэддокс взглянул на пистолет в своей руке. Джон понял, что проиграл, – и нет смысла больше бороться.
Усмехнулся невесело, и вернул оружие в кобуру.
Потом зашагал им навстречу.
1
– Это здесь.
Джек «Питбуль» выпрыгнул из машины.
Вокруг тянулись болота. Серые, неприветливые скалы поднимались на горизонте. Казалось, само время боялось Болот Отчаяния, – за три долгих года они совершенно не изменились.
«А ты, – пронеслось в голове Питбуля. – Ты сам изменился?»
Да, – ответил он самому себе.
– У нас мало времени, – отрывисто сказал Джек.
Ренье выбрался из джипа, поводя сканером.
– Багряной сферы здесь нет, – пробормотал он. – Кто-то забрал ее.
– Разве это возможно? – Питбуль резко обернулся к нему.
Проклятье.
Это рушило все его планы. Где-то далеко в небе Бог смеялся над ним.
Ренье усмехнулся.
– Мы сами собирались забрать ее, – сказал он. – Это была идея Игоря Перельмана. И если бы кто-то тогда не взорвал чертов самолет…
Ковач мягко прервал его, подняв руку.
– Сможете ее найти, доктор?
– Конечно же.
В голосе Ренье прозвучала гордость.
– Сфера оставляет мощный энергетический след. Такое не спрячешь…
Он повел вокруг сканером.
– Но нужно время, полковник. Кто-то пытался стереть ионную тропу.
Питбуль настороженно прислушивался, словно чего-то ждал.
– Плохие воспоминания? – спросил Ковач. – Может, совесть нечиста?
– Совесть у меня чистая, – бросил негр. – Я ее каждый день стираю, вместе с трусами.
Он обернулся.
– Только место это мне не нравится. Говорят, что гнусь со всей Зоны сюда стекается. И становится еще страшнее и злее.
– Так и есть, – невозмутимо отвечал Ковач. – Знаете, ведь слухи, они всегда правдивы. Хочешь скрыть правду? Заверни ее в фантик слуха. Все будут знать, и никто не захочет верить.
Ковач заложил руки за пояс.
И Питбуль внезапно понял, что так раздражало его в полковнике, – словно фальшивая нота на заднем плане.
Драган был маленького роста, – на три головы ниже, чем негр. Но этого не осознавал. Не было в нем ни комплекса коротышки, ни кучи лесов-надстроек, что маленький человек всегда над собой возводит.
Ковач просто не ощущал себя маленьким.
И такого Питбуль еще ни разу не видел.
– Все дело в Багряной Сфере, – сказал полковник. – Это она притягивает сюда всю аномальную энергию Зоны. По крайней мере, так было еще недавно…
Ковач улыбнулся.
Посмотрел на негра снизу вверх.
– Давно хотел задать вам один вопрос, мистер Питбуль… Зачем вы живете?
Наемник широко ухмыльнулся.
– О, это просто. Я живу, чтоб мочить таких подонков, как ты.
Без замаха, он швырнул что-то на землю.
Раздался оглушительный взрыв.
Питбуль рванулся в сторону, и скрылся в высоких зарослях.
– Нет, – прошептал Ковач.
Он обернулся.
Приклад автомата сам лег в его ладонь.
Негр исчез; двое солдат валялись на земле, и горло было у каждого перерезано. Видно, пытались остановить Питбуля, – или просто случайно оказались у него на пути.
– Догнать? – отрывисто спросил кто-то.
– Нет.
Ковач пристально оглядывал заросли.
Питбуль бы не стал бежать просто так, – не здесь, в Болотах Отчаяния.
– Приготовиться! – отрывисто приказал Ковач.
Заросли дрогнули.
С тихим, протяжным свистом из серых веток появилась Тварь.
Мускулистый, прогнивший торс крупного мужчины. Бритая голова, с размытой татуировкой, еще две росли на плечах.
Обе руки были обкусаны по локоть. На поясе тело плавно перетекало в гладкий, блестящий хвост огромной пиявки. В животе зияла глубокая дыра; там покачивался младенец, наполовину вросший в тело зомби.
Окровавленный, покрытый слизью, – он тянул к людям крохотные ручонки, а десятки вен и артерий соединяли его с Тварью.
Глаза его были слепы, и запеклись старыми гнойниками, – но между бровей открывалось третье око, с двумя половинками зрачков, – словно полумесяцы, они плавали в стекловидной жидкости.
– Огонь! – приказал полковник.
Ренье в ужасе упал, закрываясь руками, и мелко повизгивая от страха. Все человеческое в нем исчезло, – остался лишь страх, растворенный в дрожащем мясе.
Загрохотали автоматные очереди.
Пули входили в тело Твари, не причиняя ей никакого вреда.
Только сейчас Ренье разглядел, что мертвая плоть чудовища испещрена старыми дырками от пуль. Их было очень много, и гниющие наросты скрывали их.
– Его же нельзя убить, нельзя, нельзя, – застучало в голове Жака.
Он вспомнил рассказы сталкеров о Сиротах Зоны, – зомби, что питались энергией от самого сердца Проклятых Земель, и не могли быть убиты.
Раньше Жак думал, что все это сказки, – вздор, ведь все, что живет, движется и дышит, должно и погибнуть.
Но, видно, прав был полковник, – и за каждой легендой прячется правда.
– Назад! – приказал Ковач.
Окровавленный младенец распахнул рот, и тихий, протяжный крик пронесся над топью.
Жак Ренье поглубже зарылся в грязь; солдаты замерли, в страхе и растерянности оглядываясь. Вокруг них, в холодном воздухе, извивались и дрожали крошечные двухголовые черви.
– Ложись! – закричал полковник. – Наземь, все, живо!
Огненная волна пронеслась над зарослями.
Люди осыпались горстями серого пепла. Вжавшись в мокрую землю, Драган Ковач сжимал бесполезный теперь «калашников».
Весь отряд погиб за пару секунд; лишь одному солдату удалось выжить. Во время взрыва, тот оказался в стороне от других; кожа его дымилась, кровь текла по лицу, – но серб еще мог сражаться.
