— Это затрудняет наше бегство, — сказал я и прибавил, пожав плечами. — Впрочем, какое удовольствие, скажи мне, сделать что-то легкое?
— Ляжем сегодня спать, — сказал Ксодар. — Утром, быть может, мы что-нибудь и придумаем.
Мы улеглись на твердый каменный пол и крепко заснули.
XI. Когда разверзается ад
На следующий день рано утром мы с Ксодаром начали разрабатывать план бегства. Я начертил на каменном полу нашей камеры по возможности точную карту южнополярных областей при помощи пряжки от моих доспехов и острия чудесного алмаза Сатор Трога. На основании этой карты я определил общее направление на Гелиум, а также расстояние от Гелиума до расселины, ведущей в Омин.
Затем я начертил карту Омина с ясным обозначением положения Шадора и отверстия в куполе, которое вело во внешний мир.
Все это я заучил так, что эта карта неизгладимо запечатлелась в моей памяти.
Я старался разузнать у Ксодара привычки стражи, несшей караул у нашей тюрьмы. По-видимому, ночью стоял только один часовой. Он ходил вокруг тюрьмы, футах в ста от здания. По словам Ксодара, он шел так медленно, что ему требовалось двадцать минут, чтобы сделать полный круг. Практически это означало для нас, что в продолжение пяти минут то та, то другая сторона тюрьмы оставалась без надзора, пока часовой проходил черепашьим шагом по противоположной стороне.
— Все эти сведения, — прибавил Ксодар, — будут очень полезны после того, как мы выберемся, но ни одно из них не поможет нам решить самый важный вопрос: как выбраться?
— Прекрасно выберемся, — возразил я со смехом. — Предоставь это мне!
— Когда ты думаешь бежать? — спросил Ксодар.
— В первую же ночь, как к берегу Шадара причалит маленький челн, — ответил я.
— Но, как мы узнаем, что у Шадора причалил челн? Ведь до окон нам добраться невозможно.
— Ну, не так уж невозможно, — возразил я. — Посмотри! — одним прыжком подскочил я к решетке окна, находившегося напротив нас, и быстрым взором окинул открывающийся из него вид. Несколько небольших барок и два крупных военных судна стояли на расстоянии ста ярдов от Шадора.
"Сегодня вечером", — подумал я, и был готов сообщить о моем решении Ксодару, когда внезапно открылась дверь нашей тюрьмы и вошел страж.
Если бы этот человек увидел меня у окна, наши шансы на бегство сильно бы ухудшились. Наши тюремщики немедленно заковали бы нас в кандалы, если бы они имели малейшее представление о том удивительном проворстве, которое давали мне на Марсе земные мускулы.
К счастью, страж стоял спиной ко мне и смотрел в другую сторону. Надо мной, на высоте пяти футов находился верх перегородки, отделявшей нашу камеру от соседней. Мой единственный шанс не быть застигнутым был соскочить туда. Если бы только сторож обернулся, я был бы погибшим человеком; незаметно соскочить назад в камеру было немыслимым: страж стоял внизу так близко ко мне, что, спрыгивая, я задел бы его.
— Где же белый человек? Исса велела привести его к себе! — страж обернулся, чтобы посмотреть, нет ли меня в другой части камеры.
Я быстро лез по железной решетке, пока не встал твердо ногой на выступе окна; затем, выпустив решетку из рук, я перескочил на верх перегородки.
— Что это такое? — спросил страж, когда решетка с маху ударилась о каменную стену при моем скачке. Я успел спрыгнуть на пол соседней камеры.
— Где же белый раб? — опять раздался голос стража.
— Не знаю, — ответил Ксодар. — Он был здесь еще в тот момент, когда ты вошел. Я не сторож ему: иди, ищи его.
Черный проворчал что-то, чего я не мог понять, а затем я услышал, как он отпер дверь одной из камер, расположенных дальше. Тогда я снова забрался наверх перегородки и спрыгнул в нашу камеру около удивленного Ксодара.
— Теперь ты видишь, каким образом мы убежим? — спросил я его шепотом.
— Я вижу, каким образом ты можешь это сделать, — отвечал он мне, — но не вижу по-прежнему, как я переберусь через эти стены. Ведь я не могу перескочить через них, как ты!
Сторож суетливо обходил одну камеру за другой, пока в конце концов не вошел вновь в нашу. Когда его взор упал на меня, то глаза его чуть не выскочили из орбит.
— Клянусь скорлупой моего первого предка! — прорычал он. — Где ты был?
— Я был все время в тюрьме с той минуты, как ты вчера меня сюда посадил, — отвечал я наивно. — Когда ты заходил в эту комнату, я был здесь же. Тебе следовало бы обратить внимание на зрение.
Он сверкнул на меня глазами, испытывая смешанное чувство гнева и облегчения.
— Иди за мной! Исса велела привести тебя к ней!
Он вывел меня из тюрьмы, оставив в ней Ксодара. У ворот стояло несколько других сторожей и тот краснокожий марсианский юноша, с которым я разговаривал накануне.
Мы вновь проделали путешествие, которое я совершил накануне к храму Иссы. Сторожа все время отделяли меня от краснокожего юноши, так что мы не имели возможности продолжать наш разговор, прерванный прошлым вечером.
Его лицо не выходило у меня из памяти. Где я мог видеть его раньше? В каждой черте его, в его походке, в его манере говорить, в его движениях сквозило что-то удивительно знакомое. Я мог бы поклясться, что знал его прежде, а вместе с тем был уверен, что никогда не видел его до сих пор.
Когда мы дошли до садов, нас повели в сторону от храма, вместо того, чтобы вести к нему. Дорога вилась по обворожительному парку. Его замыкала стена, окаймленная таким же пышным лесом, какой я видел у подножия гор в долине Дор.
Толпы черных людей тянулись в том же направлении, что и мы. Когда они загораживали путь, то стража грубо отталкивала их и освобождала путь. Наконец, мы пришли к месту нашего назначения. Это был большой амфитеатр, возвышавшийся на дальнем конце долины на расстоянии мили от садовых стен.
Черные люди бросились в амфитеатр через массивные сводчатые ворота и поспешили занять свои места, между тем как нас повели к меньшему входу у одного из конца здания.
Через этот вход нас ввели в помещение под местами зрителей, обнесенное крепкой решеткой. Здесь находилось уже некоторое количество других пленников, согнанных вместе под присмотром воинов. Иные из них были в кандалах, но большинство казалось такими запуганными присутствием стражи и всей окружающей обстановкой, что всякая возможность бегства для них была исключением.
Пока мы вместе шли из Шадора, мне не пришлось поговорить с моим товарищем по заключению; однако, теперь, когда мы были благополучно доставлены и заперты в надежном загоне, наши стражи ослабили бдительность. Я смог, наконец, подойти к красному марсианину, к которому чувствовал такое странное влечение.
