Ознакомительная версия.
Навесив на лицо выражение крайней растерянности и удивления, я стоял перед девушкой, держа кольт в опущенной руке. И очень надеялся, что Маша в порыве красноречия не обратит на это внимания.
— Жаль, — повторила она, целясь мне в грудь. — Очень не хочется тебя убирать, но приказ есть приказ.
За ее спиной в распахнутом сейфе горели какие-то бумаги.
— Архив Батори? — спросил я.
Маша кивнула.
— Неужели на СКДВ работаешь?
— Католической церкви не нужно, чтобы всплывала эта грязная история, — пояснила девушка. — И еще: сам знаешь, из Ордена чистильщиков живыми не уходят. Тебе так и не простили предательства. Извини, Иван. Если это тебя немного утешит: мне было с тобой очень хорошо…
Ее палец лег на спусковой крючок.
— Погоди, Маш! Скажи хоть, откуда ты?
— Сестра Мария, Конгрегация Сестер Непорочного Зачатия, — по-военному четко отрапортовала она. — Прощай, Иван.
Несмотря на серьезность ситуации, заржал я совершенно неприлично:
— Монашка?.. Непорочное зачатие?.. Это там тебя трахаться учили?
— Скотина! — взвизгнула девчонка и нажала на спуск.
Я же еще и скотина… За мгновение до выстрела рухнул назад, в падении вскинул руку, выстрелил в ответ. Левое плечо обожгло болью — чертова монахиня все же меня ранила. Сама девушка не проявляла признаков жизни. Я осторожно поднял голову, увидел стену напротив, забрызганную кровью и мозгами, — не промазал, значит. Маша сидела на полу, в глазах изумление, череп пробит. Даже сейчас красивая. Жалко…
— Не надо было смешивать работу с удовольствием, — пробормотал я, оглядываясь.
Архив благополучно догорел. Что там было, интересно? Наверняка протоколы суда, завещания Эржебеты — подлинные и поддельные, бумаги, подтверждающие собственность на замки, личные и деловые письма… все то, что могло бы пролить свет на роль Церкви в истории графини Батори.
Я подошел к портрету юной Эржебеты. Сейчас, когда я знал, что она невиновна, взгляд девушки казался печальным и мудрым, словно ей было известно, что ждет впереди. Она тоже была очень красивая, и ее тоже было жаль. Красивых всегда жальче. Кажется, я это уже говорил…
Однако размышлять о вечном было некогда. Оторвав кусок футболки, я кое-как перетянул плечо и отправился на поиски лаборатории, оставив позади три мертвых тела. Такая уж у нас работа — постоянно трупы за спиной…
В бункере стояла тишина. Неудивительно: клан Батори погиб со смертью основательницы — кому тут шуметь? Тем не менее я держал кольт на изготовку, двигался со всей положенной осторожностью. Кто его знает, может, киан-ши, одержав победу над лидерками, теперь убирают свидетелей и кто-нибудь бродит по коридорам в поисках одного ненужного больше чистильщика? Пакт пактом, но они всего-навсего упыри. Да и зная манеры церковников, я вполне мог предположить, что мною при необходимости запросто пожертвуют. Из политических соображений. Отец Константин, конечно, мужик правильный, однако не он тут тризну заказывает.
А бункер был огромным, ярко освещенным и богато отделанным — настоящий подземный дворец. Помещения, обставленные с грубой средневековой роскошью — золото, пурпур, мраморные статуи, ковры, звериные шкуры, — сменялись комнатами в стиле хай-тек — стекло, хромированные поверхности, ломаные линии, авангардные скульптуры.
Интересно, сколько ж они бабла сюда ввалили, размышлял я по дороге. Наверное, зарабатывали на своем основном бизнесе нехило. Продавцы невозможного, блин. Сколько стоит здоровье? Молодость? Долгая жизнь? Красота? Да они бесценны. За них можно отдать все, что имеешь, даже если имеешь очень много. Батори неплохо придумала. Жаль только, ее лечение давало побочный эффект в виде летального исхода.
Я долго плутал по коридорам и наконец уперся в тупик, загороженный блестящей металлической дверью, на которой торчали дисплеи и еще какие-то электронные устройства. Решил, что это и есть лаборатория.
В углу валялся синий хирургический костюм, присыпанный пеплом, сверху полуобгоревший череп — все, что осталось от сотрудника этого заведения. Обшарив карманы одежды, я нашел магнитную карточку. Наугад приложил к дисплею на двери.
— Приветствую вас, доктор Фабиан, — проговорил из динамика мягкий женский голос. — Пожалуйста, подтвердите свою личность, пройдя сканирование сетчатки.
Следом на двери замигало сканирующее устройство.
Ох ты, черт. Я поднял череп, с надеждой заглянул в глазницы. В одной что-то болталось. С великой осторожностью я вытянул склизкий мутный глаз. Очень стараясь не раздавить сокровище, прижал его к сканирующему устройству.
Что-то пощелкало, попищало, и женский голос сообщил:
— Благодарю, доктор Фабиан. Идентификация завершена, добро пожаловать.
Дверь мягко отъехала в сторону, пропуская меня в помещение, похожее то ли на газовую камеру, то ли на отсек космического корабля.
— Пожалуйста, переоденьтесь и обуйте бахилы, — сказал с потолка уже другой, но не менее приятный голос.
Интересно, как отсюда обратно выбираться? Можно было, конечно, перебить все устройства из револьвера на хрен. Но я побоялся: вдруг здесь предусмотрено аварийное уничтожение лаборатории? На всякий случай прихватил с собой глаз доброго доктора Фабиана, а череп страдальца положил между дверью и косяком — авось заклинит.
Нежный женский голос, озабоченный стерильностью, продолжал настаивать на переодевании. Пришлось подчиниться. Я облачился в белый комбинезон с множеством завязок, бахилы, на лицо натянул респиратор.
— Спасибо, доктор Фабиан. Пройдите в лабораторию.
Еще одна дверь автоматически отворилась, и я попал в огромную комнату. Высоченный — метров двадцать, если не больше — потолок заставлял задуматься, что раньше находилось в этом бункере. Ядерные боеголовки? Инопланетный космический корабль? Или просто бомбоубежище для партийных шишек?
Посреди лаборатории стояли три стеклянных контейнера, метра по три в высоту, заполненных зеленоватой жидкостью. От них отходило множество трубок, шлангов и проводов, которыми к емкостям были подсоединены какие-то сложные приборы. Все это напоминало барокамеры с системой для поддержания функций организма. Я вполне мог себе представить, как в этих аквариумах плавают обездвиженные киан-ши, опутанные проводами.
Над контейнерами нависала, уходя ввысь, воронкообразная гофрированная труба — видимо, система вентиляции и охлаждения.
Все остальное пространство занимали заставленные приборами столы, прозрачные шкафы с пробирками, колбами и какими-то препаратами, большие, в человеческий рост, центрифуги и прочие интересные вещи.
Ознакомительная версия.
