- Не судьба, значит, - тихо и зло произнес я. Что это делается-то?! Этелреду на то, что со мной станется, явно плюнуть и растереть, Эрик - тут понятно, бескорыстный научный интерес, а вот Ильмира... Насколько я ее знаю, имеет она некий план, а сейчас хочет, по своему обыкновению, тактично и деликатно меня к этому подвести.
А она наконец проговорила:
- Здесь мы сумеем тебя защитить
- Ты ведь не это хотела предложить, - я смотрел на нее, не отрываясь. Сигарета дотлела до губ и погасла, а Ильмира все молчала. Мне показалось, целая вечность прошла, прежде чем она произнесла - почти мысленно:
- Да.
- А что именно?
Она опять обращалась словно не ко мне, а к кому-то, сидящему в очаге:
- Я просто думаю... Если с Камнем это сделало Ущелье, ответы надо искать там.
Перспективочка, нечего сказать... А куда деваться? Здесь осесть - с тоски сдохну уже через пару месяцев, так что выхода нет. Придется лезть. И опять дурацкое ощущение, что я фигурка в компьютерной игре и мной сыграли. Уж не знаю, сколь все это обоснованно...
- А не получится, что я себе новых неприятностей наживу? А то все это слишком на заколдованный круг смахивает...
- Это в каком-то смысле и есть заколдованный круг.
- Значит, наживу.
- Этого я не говорила. А потом, - теперь голос ее снова звучал отчетливо и решительно, а лицо обратилось ко мне, - с тобой опять пойду я.
Этелред так и взвился:
- С какой это радости?!
- Я уже объясняла, с какой, - Ильмира говорила спокойно и терпеливо, но по голосу было понятно, что с ней лучше не спорить. - Ущелье отняло у меня глаза.
Этелред аж почернел весь, глаз чуть не светился, Но спорить он не стал, только бросил на меня инквизиторский взгляд. Ясен болт, то, чего требует дочка, должно быть исполнено. Точка. И что меня сегодня так на цитаты тянет?
Утро получилось серенькое, нежаркое, но, кажется, без дождя. Весь остаток прошлого дня мы посвятили трепу и построению гипотез, и в результате порешили, что в Ущелье мы с Ильмирой отправимся сегодня в сопровождении отряда мутантов. Эрик идти с нами отказался наотрез, а Этелред - тот подобный прожект даже обсуждать не пожелал. Уж мне эти чародеи-теоретики...
Бок до сих пор побаливает, хотя Ильмира с ним вчера опять что-то проделала. Ночь мы с ней, естественно, провели под моим боевым плащом, но прежде чем я проснулся, она опять куда-то исчезла. Уж мне эта ее манера...
Глаза открывать лень. Будить меня пока не пришли, а значит, поваляюсь еще минут пятнадцать, а потом надо вставать и топать в Ущелье. Да, Ущелье... Я собрал волю в кулак и выбрался из-под плаща. Ну и холодина здесь, в горах! Поеживаясь и позевывая, я напялил рубаху и подкольчужник, огляделся в поисках чего-нибудь поесть и попить. Не знаю даже, где что лежит, а пора бы - как-никак, смахивает на то, что семьей обзавелся. И киндер уже наметился…
Нет, Мик, уж это ты брось. Не бывает семейных Чародеев. И если, тьфу-тьфу, наша вылазка в Ущелье завершится благополучно, то есть я вернусь живым, то вернуться живым из Западной степи - как минимум, проблематично.
А вон и моя будущая вдова идет... Вот так, метров с десяти, и не скажешь, что слепа - идет уверенно, не споткнется ни разу, тоненькая, гибкая, как тростинка. И на Гельду ничуть не похожа... Нет, так не пойдет. Запретная тема. Гадство, едва проснулся - и только тем и занимаюсь, что себя укорачиваю...
А Ильмира уже - вот она:
- Проснулся?
- Похоже на то.
- Готов?
- Это смотря к чему.
- Мик, мы в Ущелье идем.
- Знаю. К этому не готов. Пока.
- Вчера ты говорил, что готов.
- А еще я как-то говорил, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Так вот, вношу коррективы: мужчина состоит из желудка на семьдесят процентов, и только на тридцать - из всего остального.
Из кучи тряпья в дальнем углу выкопался Эрик, тут же поддернул молнию на комбинезоне:
- Разошелся с утра пораньше, прямая кишка... И вообще с добрым утром.
- И тебя туда же.
Ильмира чуть улыбнулась недоуменно:
- Это что у вас значит?
- Ритуальные фразы, - пояснил Эрик, - а что мне дадут к чаю?
Я одними губами растолковал, охапку чего ему дадут, он сморщился:
- Фи, какой ты грубый.
- Все Чародеи - грубияны. Запомните, юноша, и расскажите другим.
- Ладно, ладно, не развращай меня. Я всегда был ребенком воспитанным. Вы не против, если я перед завтраком прогуляюсь?
- Разрешаем. Вали, отливай.
- Какие еще распоряжения?
- Две чашки черного кофе и утреннюю газету. Кофе без сахара.
- Расходы по доставке за счет компании?
- А сдачу оставь себе.
Эрик хмыкнул, выкатился. Ильмира обернулась ко мне:
- Это о чем вы говорили?
- Да так, вспоминали боевую молодость.
- Странные вы люди, Пришлые, - задумчиво протянула она. Вот чертовщина, куда ни повернись - больная тема... Я махнул рукой:
- А, какой я, к дьяволу, Пришлый? Законченный лотофаг.
- И кто такой лотофаг? - брови ее поползли вверх.
- В прошлый раз мы с тобой говорили, что мне предстоит в этом мире освоиться. Вот и освоился...
Она поняла с полуслова:
- Не забывай, предложение остаться здесь до сих пор в силе... Но ты его все равно не примешь. И свой выбор ты сделал. Об этом мы тоже тогда говорили.
- Верно, - вздохнул я. - Все правда от первого до последнего слова. Но если мне повезет выжить после похода, я вернусь. Не навсегда, но...
Она пожала плечами:
- Зачем? Опять за помощью, или нас спасать придешь?
Так. Началось. Опять мне дают понять, что я просто производитель. Но в данный момент лучше с амбициями не соваться. Тем более, кому до них какое дело?..
Я мягко, словно обращаясь к ребенку, произнес:
- Ну зачем ты так... Мне все равно возвращаться больше некуда и не к кому.
Ее усмешка стала горькой, даже злой. Для меня такое выглядит дико. Как-то даже и не вяжется с ней... Она произнесла тихо, с долей ехидства:
- Никого? А ведьма? Я имею в виду Гельду.
Первым моим побуждением было встать и хлопнуть дверью, но я вовремя вспомнил, что дверь вынесена к чертям собачьим. Нет, если семейная жизнь из подобных ударов ниже пояса состоит, то ну его в болото!
Я закрыл глаза, мысленно сосчитал до десяти, потом произнес нарочито спокойно, хоть голос и дрожал слегка:
- Слушай... Тебе я всегда больше, чем другим, прощал, но это уже... Про меня говори что хочешь, но хотя бы мертвых не трогай.
Ильмира не изменила позы, она сидела все так же прямо, и голос ее звучал уж во всяком случае не напряженней моего:
