– Представь себе! И причём до тонкостей, – ответила Людочка, внимательно вглядываясь в экран. – Хотя осваивал он компьютер явно не у нас. Профессиональный сленг, которым пользуется Горемыкин, скорее японский, чем английский.
– И что он нам, любопытно, пишет? – Вопрос принадлежал уже Цимбаларю. – Наверное, накручивает хвост за отсутствие результатов?
– Нет… Приказывает свернуть операцию… ФСБ якобы выследила настоящего Гладиатора, который, дабы избежать неотвратимого наказания, покончил жизнь самоубийством. Кроме всего прочего, успех ФСБ подтверждается ещё и тем обстоятельством, что после известного инцидента под Литейным мостом таинственные взрывы прекратились… Всех нас благодарят за проделанную работу, однако в весьма сдержанных выражениях… Каково, а?
– И это всё? – поинтересовался сразу помрачневший Кондаков.
– Всё. Но мы должны дать ответ.
– Как старший по званию, я беру всю ответственность на себя. – Кондаков подобрался, словно на строевом смотру. – Печатай! Только слово в слово, без всяких недомолвок… «Сведения ФСБ считаем сомнительными. По нашей информации, в ближайшее время могут произойти ещё несколько взрывов, причём два из них в Москве. Преступник, прикрывавшийся псевдонимом Гладиатор и шантажировавший своими письмами органы власти, нами разоблачён. Это неоднократно судимый Желваков Марат Андреевич, в настоящее время числящийся в федеральном розыске. Его вина доказана неоспоримыми уликами. Однако непосредственного отношения к организации серии взрывов он не имеет. Прошу вашего позволения продолжить расследование. Подпись. Дата».
– Чья подпись?
– Моя… Нет, лучше всех четверых.
Для передачи сообщения понадобилось гораздо меньше времени и усилий, чем для его формулировки и озвучивания. Поистине правы те, кто утверждает, что техника повсеместно опережает человека и в самом ближайшем будущем даже половой акт станет невозможен без участия специальных микропроцессоров, внедрённых в гениталии мужчин и женщин.
Возражать начальству в столь категорической форме Кондакову приходилось не часто, и это, естественно, не могло не отразиться на его моральном, а также физическом состоянии. Усевшись, а вернее, почти упав на ближайший стул, он знаком потребовал: выпить.
Ваня уже полез было в кейс, чтобы выбрать там купюру побогаче и бежать с ней в магазин, но Людочка, не отрываясь от ноутбука, молча указала на дверь ванной комнаты, где в аптечке имелись все необходимые сердечные средства, а в куче белья, приготовленного для прачечной, хранилась резервная бутылка водки.
Пока Кондаков поправлял пошатнувшееся здоровье, запивая двадцать пять капель валокордина стаканом «Смирновской», остальные члены опергруппы с волнением ожидали реакции московского руководства.
И спустя четверть часа она последовала, неумолимая и сокрушительная, как набег Батыевой конницы. Все командированные в Санкт-Петербург сотрудники особого отдела с нынешнего числа объявлялись в отпуске без сохранения содержания, а банковский счёт, на котором размещались оперативные средства, замораживался.
– Вот и понимай как хочешь, – сказал Цимбаларь. – И отзывать нас вроде не отзывают, и официального согласия на продолжение расследования не дают. А закрытие банковского счёта, на котором оставалось две копейки, что, безусловно, известно руководству, никакому разумному объяснению вообще не подлежит…
– Горемыкин знает, что делает, – заявила Людочка. – Все свои решения он просчитывает на много ходов вперёд, и притом практически молниеносно… Другое дело, что в итоге все победные лавры достаются ему одному, но тут уж ничего не поделаешь.
– Тогда сделаем вид, что ничего не случилось, – сказал Цимбаларь. – Пётр Фомич, тебе полегчало немного? Если да, то можешь предложить свой план наилучшего использования свалившихся на нас небюджетных средств.
– Да что уж теперь предлагать, – махнул рукой Кондаков. – И так всё ясно… Что-то уйдёт на оперативные нужды, что-то на ремонт машины, что-то на карманные расходы, что-то на поддержание достойного образа жизни… Я имею в виду возвращение в гостиницу, поскольку угроза слежки уже отпала… Хотя идею о меховом лифчике и прогулке по Неве, правда, без цыган и прочих злоупотеблений, я не отвергаю.
– Вы просто молодец! – Людочка чмокнула его в щёку. – А теперь быстренько собирайтесь, напустите на себя самый солидный вид и отправляйтесь в управление ФСБ. Разузнайте про этого фальшивого Гладиатора как можно больше. А мы тем временем проведём летучее совещание, посвящённое коренному изменению направления и стиля нашей работы.
– Однако при сохранении его прежнего профиля, – счёл необходимым добавить Кондаков, ещё остававшийся в пижамных штанах, но уже нахлобучивший на голову шляпу.
Хотя инициатором совещания формально являлась Людочка, его ведение было поручено Цимбаларю, умевшему выражаться гораздо более кратко, а главное, куда как энергичнее.
– Надо признать, что мы сели в лужу, пусть даже и не совсем по своей вине, – как и положено в таких случаях, он начал с самокритики. – Все прежние наработки, за редким исключением, можно отбросить. Горько об этом говорить, но к расследованию мы подошли не с того конца или, если хотите, бока. Драгоценное время упущено. Контингент свидетелей понёс невосполнимые потери… Зарубите себе на носу, с этого момента мы приступаем к разработке совершенно новой версии. Как справедливо советует «Камасутра»: «Если избранная тобой поза не доставляет желанного удовлетворения, в первую очередь смени партнёра». Круг подозреваемых сузился. Во-первых, это покойный учёный-физик Шестопалов, оставивший нам изрядное эпистолярное наследие, ныне находящееся на экспертизе в Москве. Во-вторых, некто Филипп, на личность которого указал умирающий Желваков… Конечно, вы можете сказать: нельзя доверять бандиту, одной ногой уже стоящему в могиле. Но зачем ему, грубо говоря, вводить нас в блудную? Если отбросить частности, в таком состоянии человеком владеет лишь одно чувство: жажда мести. Но среди убийц Желвакова никакого Филиппа нет. Он упомянут лишь в одном качестве – как истинный организатор взрывов, косвенными жертвами которых стали и Шестопалов, и Желваков, и многие другие охотники до лёгкой наживы… К сожалению, мы пока не знаем, к каким именно общественным сферам принадлежит этот самый Филипп – к научным, финансовым, преступным или каким-либо иным, но думаю, что за этим дело не станет. Лишь бы только интересующее нас имя не оказалось очередной фальшивкой, сработанной для отвода глаз.
– А ну-ка повтори это имя, – попросила Людочка. – В точности так, как произнёс его умирающий Желваков.
