быстро уступал место еще более холодному вечеру. Подножья скал быстро поглощали сумерки, только их освещенные вершины еще курились белым снежным дымком.
– Ну, где же они? – не выдержал Обермильх. – Может, послать разведку еще раз, подальше?
– Нельзя, – сказал Мартин. – Граница.
– Да стражи-то не видно, – ухмыльнулся Обремильх.
– Нет, Фальке, договоры нужно соблюдать.
– Однако идут, – откашлявшись, сказал Тиргурд.
– Да ну?
– Идут, идут, – уверенно повторил капрал.
Мартину тоже показалось, что он видит какие-то смутные тени. Но прошло еще с четверть часа, прежде чем эти тени приобрели очертания. Ящеры шли группами по двое-трое, поддерживая друг друга. Шли очень медленно, часто останавливаясь. Мартин побежал навстречу.
Увидев его, схаи соединили ладони над головами. Почти все они были уффики, женщины. В одной из них Мартин с радостью узнал Тишингу, старшую жену Хзюки. Она совершенно не изменилась – строгая, худая и прямая как палка. Вперед вышел очень пожилой схай с повязкой на голове. Сделав два шага, он упал на колени.
– Ишигу Мосос! Я говорю устами машиша Уханни. Пустите нас в свои земли, мягкотелые! И мы будем вам братья.
Мартин поднял ящера и внимательно вгляделся в его почерневшее лицо. Что-то в нем было знакомым. Мартин стукнул себя кулаком в живот.
– Ишау схайсс, Фосехта. Добро пожаловать. Ты помнишь меня?
– Тебя помнят все сивы, Мартин. И хачичеи тоже… помнят.
– Хог. А где машиш Уханни?
– Он в гостях у Мососа. Вот, велел передать тебе перстень.
Мартин взглянул на золотую змею, пожирающую свой хвост.
– Эх! Я хотел видеть его своим гостем.
– Уханни… тоже.
– А Хзюка жив?
– Еэ. Он внизу. Со всеми уцелевшими офса сдерживает воинов Су Мафусафая. Хзюка теперь машиш сивов.
Пока они разговаривали, сверху начали подходить егеря Обермильха. Они останавливались и с любопытством разглядывали ящеров. Те забеспокоились. Мартин поспешил вмешаться.
– Фосехта! Устами машиша Бернара обещаю: мы дадим вам землю. На перевале уже разжигают костры. Скажи уффики, чтобы не боялись моих воинов. Они помогут вам пройти снега.
Фосехта медленно повернулся и крикнул два слова. Мартин слышал, как женщины сивов передавали их вниз, по цепи:
– Уохофаху Фахах, Уохофаху Фахах…
Одна уффика вдруг упала. К ней подошел Тиргурд. Наклонился, поднял, стряхнул снег.
– Ну, ты чего, девочка? Держись. Давай-давай, перебирай лапками…
Ящерка ткнулась лицом в его полушубок и затихла. Капрал растерянно глянул на Мартина.
– Герр майор, разрешите доложить! Совсем еще ребятенок…
– Вот и неси ее, крокодил, – отозвался Обермильх. – Заморозишь ведь.
Тиргурд сунул руку за пазуху и вытащил кусок сахара.
– На, попробуй, – сказал он. – Тебе понравится.
Он поднял глаза кверху, изображая блаженство. А сверху прибежал фельдшер.
– Герр майор! Санитарные палатки готовы. Мы там воду согрели.
– А спирт есть?
– Само собой. Море! Ребята даже от своей нормы отказываются.
– Очень хорошо.
– Разрешите проверить, которые тут обмороженные?
– Да они все обмороженные, – сказал Мартин.
– Тиргурд, – недовольно крикнул Обермильх. – Тащи ребенка!
– Она чегой-то лопочет, герр егер, а я никак не разберу.
– Отцом тебя называет, – вздохнул Мартин. – Сирота, всех родных поубивали. Намыкалась она там, в своих Схайссах…
Тиргурд снял шапку, почесал затылок и зачем-то перекрестился.
– Ну что ж. Значит, будет сестренка моей Катьке. Прокормим!
Потом хитро глянул в сторону начальства:
– Глядишь, и зачтется где-нибудь. А?
– Еэ, – сказал Мартин. – Обязательно.
– Йа, – сказал Обермильх, чихая. – Зачтется. Прохвост ты этакий…
