Ознакомительная версия.
– Интересно, он откуда про это знает?
– Не спрашивал.
– Вся группа отца погибла, – принялся рассуждать Игорь. – Помнишь того, рыжего? Который карту отдал? Он в таком виде был, будто чудом от смерти ушел. Второй, который Саша или Леша, тоже погиб, я его жетон нашел. Отец тут лежит. С ними был четвертый? Отчим? В истории об этом ни слова.
– Ну знаешь ли, – Семен сложил руки на груди. – История эта тоже не шибко документальностью отдает. Может, отчим с ними ходил. Потому и про «Шар» знает.
Игорь пожал плечами. Потом все же ответил:
– Нет, не ходил. Разуваев про то ничего не сказал и сам отчим тоже… Спать, Эрих?
Идущий мимо них немец поднял голову, стараясь разглядеть стоящих в темноте друзей. Ответил, махнув рукой:
– Да, спать. Устал. Спокойной ночи.
– Спокойной, – сказал Игорь. – Будильник поставил? Твоя смена вторая.
– Поставил, спасибо.
– Пойдем к Гоше, – обратился к Семену Игорь. – А то он там что-то завис.
Чесноков действительно выглядел так, словно ему заново открывали глаза на мир. Он сидел, скрестив ноги, и, подавшись вперед, слушал, чуть ли не открыв от усердия рот.
– …тебя же проверяли на болезнь Руффа в детстве? – заканчивал какой-то вопрос Громов, разговаривая с Гошей. – Выявили устойчивые характеристики, которые определили в тебе потенциального дифферента. Так и Зона – она каким-то образом метит своих, открывая им доступ к самой себе. Дает как бы код доступа. Такие люди могут не бояться некоторых ловушек, безошибочно находить безопасные пути, отыскивать самые лучшие артефакты. Но, увы, обычный человеческий организм не выдерживает того потока информации, который пытается его наполнить. Он быстро изнашивается, приходит в негодность. Поэтому лучше всего для этих целей подходят существа, которых Зона сама же и создала.
– Дифференты, – догадался Гоша.
– Именно.
– Но ведь больные много раз убегали сюда, в Зону! – возразил Чесноков. – И гибли так же, как и все остальные.
Громов понимающе кивнул и тут же ответил, словно подобные вопросы были для него обычным делом:
– Гоша, детей ведь тоже не сразу подпускают к розеткам, верно? Ведь ток убивает. Их нужно сначала научить обращаться с ним.
– Интересная тема, – влез Старцев, присаживаясь. – Меня можете научить обращаться с Зоной?
– Тебя? – улыбнулся бывший пилот. – Нет, тебя не получится. Здесь нужны особые ребята, перестроенные.
Он кивнул на жующих подростков.
– Да, жаль, – хлопнул себя по колену Семен.
– Не нужно жалеть, – сказала вдруг Олеся, блеснув в свете фонаря стеклами очков. – Это непросто. Это больно. И страшно.
– Это все равно, что увидеть разом следы полета всех пчел над лугом за день, – подал голос Олег.
– Или услышать в своей голове голос каждого в шумной толпе, – вставил Костя.
– Или чувствовать жар в руке от красного цвета, – добавил Гоша, поворачиваясь к Старцеву. – Сём, поверь, я знаю о чем они говорят. Я сегодня вас так же через ловушки вел, помнишь? Там тропинка была, много тропинок. И линии в воздухе. И цвет у аномалий… Он разный, по-разному ощущается на тактильном уровне – холодно, горячо, колюче. Не объяснить, извини.
Он вновь повернулся к Громову.
– Но ведь здесь без блокаторов плохо, – сказал он. – Я без блокаторов сознание теряю, и мозг плавится.
Ему ответил Олег:
– Это как резкий передоз от Зоны. Перетерпеть надо, потом полегче.
– И все же, – вмешался Семен. – В чем же ваш план спасения мира?
– У меня есть… друзья, – не стал юлить Громов. – Один из них за очень короткий срок из обычного человека превратился в дифферента, сразу на крайней стадии. Из-за такого слишком форсированного развития он не успел утратить свое человеческое сознание и пока что может общаться со мной, с нами. Он очень продвинулся в изучении природы Посещения, может видеть ее такой, какая она есть на самом деле. Это совсем другой уровень реальности, это даже не наш трехмерный мир…
– Воу, стоп, – поднял руки Старцев. – Хватит. Не надо мне этой метафизики, не люблю я ее. Но вот вы, конкретно вы, что хотите сделать?
– Мы хотим заставить Зону прекратить расширяться, – ответила Олеся звонким девичьим голоском.
– А может быть, и вовсе повернуть все вспять, – подытожил Громов. – Только времени мало, мой друг очень быстро теряет связь со всем человеческим.
– Да, – протянул Старцев, откидываясь на локти. – Круто, нечего сказать. Что скажешь, Горыныч, а?
Фомин ничего не ответил, он сидел и задумчиво смотрел на прячущих под кепками и капюшонами лица детей-дифферентов, на спокойного и чуть насмешливого пилота Громова.
– А кто может научить обращаться с Зоной? – вдруг спросил Чесноков. – Вы?
Громов засмеялся, качая головой.
– Нет. Я не обладаю этими знаниями, я – обычный человек. Мой друг может. Эти вот ребята могут. Сама Зона может, но ее уроки могут быть чересчур жестокими.
Гоша тряхнул своими серебристыми волосами, замолчал, глядя на фонарь.
– Ладно, – пилот поднялся. – Спасибо за компанию и приют. Мы покушали и пойдем дальше.
– Но ведь ночь? – удивился Игорь. – Может, утром?
Пилот покачал головой.
– Ночь нам не помеха. Да и спешим мы, опаздываем. Еще раз спасибо. Берегите себя.
– И вы себя берегите, – махнул им с земли Старцев. – Удачи в спасении мира.
– Не принимай в Зоне блокаторы, – дал совет Чеснокову Олег, закидывая за спину рюкзак. – Они тебя глушат.
Игоря не покидало ощущение, что он забыл что-то важное. Что-то такое, что необходимо выяснить. И срочно!
– Постойте! – нагнал он уходящих в сторону рощи Громова с группой. – Мне нужно спросить!
А они даже фонариками не пользовались – просто шагали себе в темноте. Остановились, обернулись.
– Что ты хотел? – подал голос Громов.
– «Шар»! – выпалил Игорь. – «Золотой шар»! Все, что о нем говорят, правда или выдумки? Мне это нужно знать!
– «Шар»? – переспросил пилот. – Это вы его здесь ищете?
– Да… Нет… Вы мне скажите, он на самом деле исполняет желания?
Громов вздохнул, оглянулся на своих спутников. Ответил наконец:
– Если бы все было так просто, то мы бы не шли сейчас туда, куда идем. «Шар» на самом деле выглядит иначе, не так, как мы его видим. В нем есть… душа, назовем это так. И эта душа самостоятельна. Поэтому вне Зоны «Шар» бесполезен – душу нельзя вынести за пределы Зоны.
Пилот закашлялся, прижимая ко рту платок. Игорь вдруг понял, что Громов болен. Еще бы, столько мотаться по этим чертовым землям!
Откашлявшись, Громов продолжил:
– Ты не можешь приказать «Шару», как джинну из лампы, сделать что-то конкретное. Он сам определяет, чего тебе хочется больше всего. И вроде бы это не самая плохая сделка, если бы не одно «но».
Ознакомительная версия.
