— Я вами уже сыта по горло, — спокойно сказала Рошалям Майя. — Вы не принадлежите этому миру и никогда не принадлежали.
Одно из чудищ попыталось схватить ее клешней. Но вместо того, чтобы увернуться, как этого следовало бы ожидать, Майя схватила клешню и сосредоточилась. Конечность тут же вспыхнула.
Удовольствие от победы чуть было не обошлось ей слишком дорого: теперь нападал второй Рошаль. Клешни исчезли, придатки монстра превратились в щупальца, они скользнули по ногам Майи, туго их обвили и потянули.
— Нет! — Она выбросила вверх обе руки, желая лишь удержать ужасную тварь на расстоянии и не дать ей себя накрыть.
Когда ее ладони дотронулись до Рошаля, его пронзила миниатюрная молния! Тварь задрожала и замерла. Молния продолжала играть с Рошалем, и он, казалось, горел, становился все меньше и меньше, пока от него не осталось лишь пятнышко дегтя, которое стекло с ее рук на пол.
Тяжелый ботинок ударил ее в бок. Майя вскрикнула от боли.
— Ты очень непослушная девочка, дочка. Мне это не нравится. — Август посмотрел куда-то вбок. — Ты-то ведь жив! Стряхни с клешни эту гадость и забери девчонку!
«Второй Рошаль, я его не убила…» Она попробовала перекатиться, чтобы сесть, но боль в боку не позволила.
Майя поняла, что в который раз отец оказался сильнее.
Ему вечно удавалось ускользнуть от той судьбы, которую он заслуживает.
Ее накрыла тень Рошаля. Удивительно, что эта тварь вообще могла двигаться, учитывая царящий хаос, но она двигалась. Отросток с клешней потянулся к Майе.
Вдруг мощный взрыв потряс и прежде нестабильный район. Рошаль зашипел, силой взрыва его швырнуло через голову Майи прямо в разбитое окно. Шипение превратилось в затихающий вой, пока чудовище камнем падало на землю.
— У тебя кончились пешки, дорогой Август, — раздался знакомый голос, — пора сдаваться.
— Гил?
Вдруг рука де Фортунато змеей обвила Майино горло.
Подтянув за шею, ее поставили на ноги. Майя услышала щелчок, а затем почувствовала на горле металл.
— Хватит, клоун. В этой жизни я научился владеть ножом к девяти годам, а когда вернулась память, то смог добавить несколько приемов из прошлых жизней. Так что прежде, чем ты что-то сделаешь, я смогу вырезать на ней, что захочу.
— Август, чего ты добьешься? У тебя осталось совсем мало энергии. Это только вопрос времени.
— На этот счет ты прав, клоун, но только не в том смысле, как ты думаешь. Я знаю об этом месте достаточно, чтобы исправить все, что его дьявольское величество со мной сделало.
— Ты что, ослеп? — недоверчиво взглянул Гилбрин. Он обвел рукой разлагающуюся обитель Сына Мрака. — Его маленькое королевство гибнет, Август. Видимо, гибнет и весь этот мир!
— Не сейчас! Еще рано! — Майя почувствовала, как лезвие слегка оцарапало горло, это рука отца дрогнула от волнения. — Он не погибнет, пока я не готов! Я должен убедиться, что перескачу в следующий мир.
«Сын Мрака забрал у него не только силу». Конечно, она должна бы чувствовать удовлетворение, что он может умереть с этим миром, но лезвие напомнило ей, что до тех пор он еще многое натворит.
— Конец света должен быть совсем близко, — почти добродушно заметил Гилбрин. — Может, осталось всего несколько минут. Мы с Майей можем подождать, Август. Мы отправимся дальше. Ты, вероятно, нет. Сын Мрака, знаешь ли, действует основательно.
— Если ты не подчинишься, я нарежу ее кожу на кусочки и очищу, как апельсин!
Бродяга покачал головой.
— Не пойдет, дорогой Август. Майя меня поймет, правда, дорогая? Конечно, тебе придется немного помучиться, но зато ты избавишься от него навсегда Он не пытался вступить в ментальную связь, наверное, потому, что помнил, ее отец тоже сохранил эту способность.
Ей показалось, она и так поняла его правильно: он блефовал. Но если бы дошло до дела, то Майя молилась, чтоб у нее хватило сил все выдержать и пережить злобу Августа.
— Я понимаю, Гил. Стоит потерпеть, чтоб увидеть, как он умрет навсегда.
— Заткнись! — Она почувствовала, как Август задрожал.
Нож немного отдалился.
В голове Майи раздался призыв Гилбрина:
«Ну давай, дорогая! Ты же его дочь, помнишь? Он сам тебя учил, помнишь?»
Она не ответила, стала сразу действовать. Майя могла рассчитывать на веру ее отца в то, что она не может представлять для него реальной опасности, а также на ослабление концентрации его сил. Локтем она со всей силы нанесла удар назад, целясь в то место, которое, как объяснял ей сам Август, было наиболее уязвимо.
Получив удар в пах, он вскрикнул от боли и удивления.
Майя схватила и отвела руку с ножом. Нож выпал. Затем, ухватившись обеими руками, она перебросила его через себя.
Он приземлился на спину, в тот же миг Майя вскочила на него, готовая отнять жизнь у человека, который убил ее мать и обрек стольких Странников на встречу с Сыном Мрака. Август взглянул на нее с удивлением и наконец даже со страхом. Он попытался стряхнуть ее с себя, но она пришпилила его на славу — еще один полезный навык, который он сам воспитал в ней еще в первой, настоящей жизни.
— Хватит смертей, Август. Хватит жертв твоего сумасшествия. Даже если этот мир пришел к Концу и мы уйдем вместе с ним, я буду знать, что тебе наконец довелось страдать так, как страдали другие, отец.
— Майя! Постой! — К ней бросился Гилбрин.
Услышав страх и беспокойство в его голосе, Майя заколебалась. Она поняла, Гилбрин боится, что она выполнит свою угрозу, и станет настоящей дочерью своего отца. Майе и так уже стоило немалых усилий не потерять человечность — то, что ее отец утратил давным-давно.
Август де Фортунато поспешил воспользоваться ее сомнениями. Собрав все силы, он сбросил ее с себя и прежде, чем она успела опомниться, оттолкнул подальше, схватил нож и занес над дочерью.
Майя взглянула в глаза отца и прочла в них свою смерть.
Перед ее взором возник образ матери.
Она сжала зубы. Страх исчез. Собрав всю энергию, Майя послала в отца мощнейший заряд. Он вскрикнул и выронил нож.
— Будь проклята! — зарычал Август.
В момент, когда он потерял нож, Майя, снова воспользовавшись его выучкой, нанесла вертикальный удар ногой.
Август подлетел и упал на пол. Майя хотела встать, но борьба отняла все ее силы.
Она слышала, как отец стонет от боли.
Тут подоспел Гилбрин и помог ей подняться.
— Ты в порядке, дорогая? Я не решался вмешиваться, вы так переплелись.
Она могла бы задать ему такой же вопрос. Только теперь она заметила царапины и кровь. Все его тело — рубашки не было — представляло собой сплетение шрамов, многие из которых еще кровоточили.
«Август сказал, что он мертв, неудивительно».
